Норман Олер - Третий рейх на наркотиках

Первитин совершенно неожиданно стал олицетворением духа своего времени. В самом деле, когда он завоевал рынок, казалось, что появились предпосылки для прекращения всякого рода депрессий. По крайней мере, так казалось тем немцам, которые в экономическом плане выиграли от прихода к власти национал-социалистов, а их было большинство. Если в 1933 году еще многие верили в быстрое завершение карьеры нового канцлера, то спустя пару лет ситуация изменилась кардинальным образом. Произошли два чуда – в экономической и военной областях. Благодаря им разрешились две проблемы, самые насущные для немецкого общества 30-х годов. Когда нацисты пришли к власти, в стране было шесть миллионов безработных и всего сто тысяч плохо вооруженных солдат. К 1936 году, несмотря на продолжавшийся мировой кризис, в Германии была обеспечена почти полная занятость населения, а вермахт стал одной из самых боеспособных армий в Европе [74] Haffner Sebastian. Anmerkungen zu Hitler. München, 1978. S. 31 ff. .

Множились и внешнеполитические успехи: ремилитаризация Рейнской области, аншлюс Австрии, «возвращение судетских немцев домой в рейх». Западные державы никак не реагировали на эти надругательства над Версальским договором – напротив, они шли на дальнейшие уступки в надежде на то, что таким образом им удастся предотвратить новую войну в Европе. Гитлер не мог довольствоваться дипломатическими успехами. «Подобно морфинисту, который не может отказаться от наркотика, он не мог отказаться от своих планов все новых внезапных нападений и захватов все новых территорий», – пишет историк и писатель Голо Манн о характере «императора из Браунау» [75] Mann Golo. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts. Stuttgart / Mannheim, 1958. S. 177. . Англия и Франция не осознавали, что удовлетворить Гитлера невозможно. От Германского рейха к Великогерманскому, а затем и к Всемирному Германскому: постоянное возрастание дозы, без которой не мог обходиться национал-социалистский режим, было характерно для его сущности. Его политика выражалась двумя лозунгами: «За возврат в рейх» и «Народ без пространства».

Захват Чехии не обошелся без непосредственного участия личного врача фюрера Морелля. В ночь на 15 марта 1939 года усталый и не вполне здоровый президент Чехословакии Эмиль Гаха был вынужден прибыть по вызову в Новую Имперскую канцелярию. Он отказывался подписывать лежавший перед ним документ, фактически означавший капитуляцию его войск перед вермахтом. Неожиданно у него случился сосудистый коллапс, и он потерял сознание. Гитлер срочно вызвал Морелля, и тот вколол иностранному гостю настолько сильное средство, что через несколько секунд Гаха словно восстал из мертвых и в конце концов подписал документ, поставив тем самым крест на существовании своего государства. Уже на следующее утро вермахт без единого выстрела занял Прагу. В последующие годы, когда Гаха стоял во главе «имперского протектората Богемии и Моравии» – того, что осталось от его страны, – он был преданным пациентом Морелля. Воистину фармакология – это продолжение политики другими средствами.

В первой половине 1939 года, в последние месяцы мирной жизни, популярность Гитлера достигла невиданных высот. «Чего только не может добиться этот человек!» – говорили немцы в те дни, и многие из них тоже хотели испытать свои возможности. Это было время, когда казалось, что все усилия, старания и тяготы обязательно будут вознаграждены. Время, когда казалось, что необходимо принадлежать обществу и быть успешным – хотя бы затем, чтобы не вызывать недоверия. Всеобщий душевный порыв набирал такие обороты, что многие стали опасаться, как бы не отстать от других. Возраставшая схематизация работы предъявляла все новые требования к отдельным людям, которые превращались в винтики одной машины. Использовались любые средства, чтобы жить в унисон со всеми остальными, – в том числе и любые химические средства.

Первитин открывал отдельным людям доступ к сладостному возбуждению и широко распропагандированному «самоизлечению», возможность которого якобы была предоставлена немецкому народу. Этот эффективный стимулятор превратился в предмет первой необходимости, и его производители тоже не хотели, чтобы применение первитина ограничивалось только медицинской сферой. «Германия, пробудись!» – требовали нацисты. Метамфетамин был призван поддерживать страну в бодром состоянии. Воодушевляемые убийственным коктейлем из активной пропаганды и действенного наркотика люди все больше попадали в зависимость от него.

Утопическое представление о гармоничном социальном единстве, основанном на убеждениях, о котором твердила национал-социалистская пропаганда, в условиях реальной конкурентной борьбы индивидуальных экономических интересов в современном обществе, оказалось иллюзией. Метамфетамин снимал возникшие противоречия, и постепенно образ мысли, базировавшийся на постоянном принятии допинга, распространился по всему рейху, затронув каждый его уголок. Первитин дал возможность отдельным людям успешно жить и работать в условиях диктатуры. Национал-социализм утверждал свою власть с помощью пилюль.

Автор этого письма родителям с фронта стал впоследствии лауреатом Нобелевской премии по литературе и, даже сев после войны за письменный стол, не смог отказаться от «чудесных свойств» метамфетамина. Он приобрел зависимость, когда принимал его будучи солдатом – чтобы поддерживать боеспособность и преодолевать тяготы войны: «Подумайте о том, чтобы при первой возможности прислать мне в конверте первитин. Отец может купить его на деньги за проигранное пари» [77] Ebenda. S. 16. , – говорилось в одном из последующих его писем с фронта.

Генрих Бёлль говорит о своем употреблении первитина как о чем-то само собой разумеющемся, из чего можно заключить, что для него это было обыденностью и он не видел в этом никакой опасности: «Если очередная неделя пролетает так же быстро, как и предыдущая, я этому только рад. Пришлите мне при случае еще первитина – он пригодится, когда я буду заступать в караул. А также, если можно, немного шпика, чтобы поджарить на нем картофель» [78] Ebenda. S. 30. . Частые упоминания им стимулятора свидетельствуют о том, что родители были в курсе его пристрастия и ничего не имели против этого: «Дорогие родители! Сейчас у нас затишье, и у меня появилась возможность, чтобы написать вам. Я устал как собака, поскольку вчера ночью спал всего два часа, и сегодня мне удастся поспать не больше трех часов. Впрочем, скоро начнет действовать первитин, который поможет мне преодолеть усталость. Ярко светит луна, небо усыпано звездами, и очень холодно» [79] Ebenda. S. 26. . Судя по всему, для Бёлля сон был страшным врагом: «Валюсь с ног от усталости. Хочется покончить со всем этим. Пришлите мне как можно быстрее сигареты „Хиллхалл“ или „Камиль“» [80] Ebenda. S. 81. . И в другом месте: «Служба тяжелая, и вы должны меня понять, если в дальнейшем я буду писать вам только через каждые 2–4 дня. Сегодня я пишу вам главным образом ради первитина!» [81] Ebenda. S. 22.