Array Авторский коллектив - Новороссия. Восставшая из пепла

Вопрос: По Вашим словам, вероятность присоединения Новороссии к России очень высока, но выгодно ли это России?

Михаил Делягин: Политический курс России носит бюрократический характер: «Сделайте так, чтобы нам ничего не надо было делать». Если для того, чтобы ничего не делать, надо воссоединиться Крымом, то давайте воссоединяться. Но в данной ситуации двигателем будет Новороссия, а не Россия. Они принудят Россию. Каким будет механизм, я не знаю, но они принудят к воссоединению. 20 млн человек — это даже как рынок очень много, а 20 млн человек, которые пашут, как кролики, как у нас не работают, — это еще и огромный производительный ресурс.

Вопрос: И Новороссия, конечно же, подтолкнет Россию в экономическом плане?

Михаил Делягин: Конечно. Более того, появится новый транспортный коридор в Европу, более того, Одесса — это потрясающий порт. Извините, Крым без Херсонской области — это чемодан без ручки, чтобы мы там не говорили в патриотическом угаре. Конечно, можно кинуть водопровод по дну Керченского пролива и раскатать военные понтоны — это несложно, но выясняется, что российская бюрократия пока и на это не способна. Сейчас же мы видим понтон, снабженный мотором и капитаном, на котором стоит 4–5 машин — ну это бред собачий, а не транспорт.

В Крыму взяли 10 военных аэродромов, из этих 10 половина годится к использованию. Туда можно сажать пассажирские самолеты с туристами, там есть дорога, там есть какой-то аэровокзал в виде сарая — то есть все нормально. Можно было бы нарастить объем грузоперевозок с миллиона, который принимает Симферополь, до полутора миллионов. Но никто даже не шевелится.

Вопрос: Вы говорите о том, что деньги вместо того, чтобы уйти на развитие Дальнего Востока, уйдут на развитие Новороссии, если она присоединится к нам. Это как сочинцы, которые жалуются, что их могут забыть после присоединения Крыма.

Михаил Делягин: Ну понимаете, либо государство занимается развитием, либо оно им не занимается. Если оно не занимается развитием, то в каких границах умирать — не имеет значения. Но Крым стал очень сильной прививкой именно в сторону развития, потому что ничего там не делать — невозможно. Там нужен водопровод, там нужна энергосистема, осушение газа, который там добывается, минимальное налаживание курортного дела, потому что там более дикие условия, чем в Краснодарском крае и т. п.

Сегодня в федеральном бюджете РФ валяется без движения 7,5 трлн рублей. Даже если все украдут из этого столько, сколько захотят, всем все равно на развитие хватит.

Вопрос: Уже несколько лет практически в оккупационном режиме находится и другой регион — Приднестровье. Теперь он уже со всех сторон закрыт недружественной Молдавией и бандеровщиной. Что будет с Приднестровьем, если Юго-Восток войдет все же в состав России?

Михаил Делягин: Приднестровье — это классический пример того, что непризнанные территории всегда сгнивают. Это чудовищная человеческая трагедия, это чудовищный пример деградации элит, которые спасли себя с оружием в руках, а потом оказались несостоятельными. Приднестровью хуже, чем Южной Осетии, потому что Южная Осетия имеет Северную Осетию, а Приднестровье не имеет ничего.

Если Одесская область войдет в состав России или будет толерантной к России, то появится дорога, появится единый рынок, и стратегические проблемы Приднестровья на этом закончатся. Без этого их будут душить и уничтожать. И не надо забывать, что Приднестровье — это ворота в Молдавию, и если Одесская область будет толерантна к России, то Молдавия просто войдет в состав Российской Федерации или просто будет дружественным государством, и никаких либералов там не будет. Не стоит забывать, что в ноябре выборы в Молдавии, и это будет страшно, там возможно все, вплоть до румынской оккупации, потому что 70 % населения там не приемлют нынешнего руководства Молдавии, которое пришло к власти в результате государственного переворота в 2009 году. Из этих 70 % половина не поддерживает коммунистов, но никакой другой силы, кроме коммунистов, там нет.

Вопрос: Судя по тому, что Вы прогнозируете, понятно, почему американцы так всполошились — это большие территории…

Михаил Делягин: Это один из возможных вариантов развития событий. Но наши проблемы то никуда не делись — мы по-прежнему сыпемся. У нас инфляция в марте была в три раза больше, чем в марте прошлого года, ВВП близко к нулю, правда, промышленный рост в первом квартале был 1,1 % — мы счастливы. Уже Минэкономразвития планирует экономический рост в этом году 0,5 %.

Сам проект национального государства, или государства-нации, который пытались реализовать украинские националисты в течение последних двадцати с лишним лет — есть следствие европейского опыта последних трёх столетий — с момента французской революции, провозглашения французской республики и до нынешних форм национальной государственности. Но сама же сегодняшняя Европа, может быть, к сожалению для нас, преодолела эту модель. Формат Евросоюза стирает границы национальных государств и создаёт гомогенное, но уже не национальное, а наднациональное гражданское атомизированное пространство, своего рода «плавильный котел» Большой Европы. С этого момента европейский глобализационный проект окончательно лишает своих жителей идентичности, оставив им последнюю субъектность — просто принадлежность к биологическому виду. Теперь даже такие понятия, как «немец», «француз», «итальянец», являются в формате ЕС, этого мондиалистского унификационного проекта, пережитком. Сам мондиализм является проектом гражданской глобализации с установлением мирового правительства. Именно поэтому европейцы, понимая, что их лишают последней идентичности, так хватаются за остатки того, что ещё характеризует их как людей, как часть того или иного сообщества, коллективного субъекта — отсюда рост не реакционных, а реактивных националистических настроений в Европе.

Современный мир — это мир больших блоков. Только они сейчас способны обеспечить безопасность. В таком мире модель национального государства как такового просто устарела. Для Европы национальное государство позади, это то, на что она, может быть с грустью, но всё же взирает, глядя назад, пройдя в течение трёх столетий через жертвы, кровь, резню и войны.