Стивен Кинцер - Перевороты. Как США свергают неугодные режимы

Последним сражением в тот день был бой за дом Мосаддыка. Его штурмовали на протяжении двух часов, но изнутри отвечали смертоносным пулеметным огнем. Гибли десятки людей. Ситуация кардинально изменилась с появлением танковой колонны. Танки обстреливали дом, пока сопротивление не прекратилось. Отряд солдат осторожно двинулся внутрь. Защитники сбежали, перемахнув через заднюю стену и прихватив с собой сверженного лидера. Толпа хлынула в дом. Его разграбили, а после подожгли.

Больше всех подобному исходу поразился шах. Он как раз ужинал в римском отеле, когда туда ворвались журналисты с новостями о свержении Мосаддыка. Сперва шах потерял дар речи.

«Неужели это правда?» – наконец спросил он.

Через несколько дней шах вернулся на родину и вновь занял Павлиний трон, который так спешно покинул. Мосаддык сдался и был взят под стражу. Генерал Захеди стал новым премьер-министром Ирана.

Прежде чем покинуть Тегеран, Рузвельт на прощание навестил шаха. На этот раз они встретились во дворце, а не тайком в машине. Слуга принес водки, и шах предложил тост.

«Своим престолом я обязан Богу, своему народу, армии… и вам», – сказал он.

Рузвельт и шах поговорили еще немного, особо беседовать им было не о чем. Затем к ним присоединился генерал Захеди. Лишь эти трое и еще небольшая горстка людей знали настоящую историю событий этой бурной недели. Они изменили историю Ирана.

«Мы были очень довольны, – позже писал Рузвельт. – Вокруг нас все заполнилось дружеским теплом».

Посмотреть на похороны человека, который был мертв уже двадцать четыре года, собралось столько народа, сколько не собиралось никогда для подобной цели. Более ста тысяч человек заполнили улицы города Гватемала и толкались на кладбище. Многие бросали на кортеж красные гвоздики и скандировали: «Хакобо! Хакобо!» Некоторые, особенно те, кто был достаточно стар и помнил чиновника, которого хоронили, не сдерживали чувств.

«Я знаю только то, что во время его правления не было репрессий, – проговорил семидесятисемилетний старик из толпы, силясь сдержать слезы. – Потом люди стали умирать».

Хакобо Арбенс Гусман был вторым из двух президентов, правивших Гватемалой во время так называемой «демократической весны», которая продолжалась с 1944 по 1954 год. Десятилетиями после того, как ЦРУ свергло и изгнало Арбенса с родной земли, вспоминать его добрым словом или оплакивать его смерть было попросту опасно. Он умер одиноким и забытым. Только когда его останки наконец вернули в Гватемалу и похоронили двадцатого октября 1995 года, народ получил возможность воздать ему почести. Они так и поступили, со страстью, рожденной из непередаваемого страдания.

Арбенс пришел к власти в 1951 году, когда еще один патриот своей родины, Мохаммед Мосаддык, стал премьер-министром Ирана. Они оба встали во главе практически нищих стран, которые только начинали вкушать дары демократии. Они оба оспорили власть гигантской зарубежной компании. Та возмущенно обвинила правительство в приверженности коммунизму. И Госсекретарь Джон Фостер Даллес с этим согласился.

Немногие частные компании так тесно сплетались с правительством США, как «United Fruit » в середине 1950-х годов. Даллес несколько десятилетий выступал в качестве одного из ее главных юрисконсультов. Его брат и глава ЦРУ Аллен также в свое время консультировал компанию по правовым вопросам и владел внушительным пакетом акций. Джон Мурс Кэбот, помощник Госсекретаря по межамериканским делам, был ее крупным акционером. Как и его брат, Томас Дадли Кэбот, занимавшийся в Госдепартаменте вопросами международной безопасности, раньше был президентом «United Fruit» , а генерал Роберт Катлер, глава Совета национальной безопасности, – председателем правления. Джон Макклой, президент Международного банка реконструкции и развития, раньше был членом совета правления. Заместитель Госсекретаря Уолтер Беделл Смит и американский посол в Коста-Рике Роберт Хилл присоединятся к совету правления, оставив государственную службу.

В течение первой половины двадцатого столетия компания «United Fruit» получала огромные прибыли в Гватемале, ведь ее деятельности никак не препятствовало местное правительство. Компания просто-напросто потребовала хорошие земли, получила право на имущество вследствие односторонних договоренностей с диктаторами, а затем стала управлять плантациями на своих условиях, без всяких досадных преград в виде налогов или трудового законодательства. Пока существовала подобная система, такие люди, как Джон Фостер Даллес, называли Гватемалу «дружественной» и «стабильной» страной. Однако, когда новое правительство выступило против компании, им это пришлось не по нраву.

На протяжении тринадцати лет, в тридцатых-сороковых годах, «United Fruit» процветала в Гватемале под покровительством Хорхе Убико, классического латиноамериканского землевладельца-военного. По словам одного историка, Убико «клеймил коммунистами всех, чьи общественные, экономические и политические взгляды были гораздо прогрессивнее, чем его собственные», а также «доверял лишь армии, зажиточным землевладельцам и зарубежным корпорациям». Из последних самой главной была «United Fruit», что предоставляла десятки тысяч штатных и внештатных рабочих мест в Гватемале. Убико осыпал компанию концессионными соглашениями, включая то, которое его представители обговаривали с Даллесом лично. К примеру, «United Fruit» получила в аренду широкую полосу земли вдоль побережья в Тикисате на девяносто девять лет, причем на протяжении этого срока с компании не взимались налоги.

Однако жесткий режим Убико ослабевал, а в Гватемале назревали волнения. Возникший средний класс, вдохновленный демократической полемикой Второй мировой войны и примерами президентов-реформистов, Ласаро Карденаса (Мексика) и Франклина Рузвельта (США), принялся будоражить страну – люди жаждали перемен. Летом и осенью 1944 года тысячи демонстрантов под предводительством школьных учителей запустили волну уличных протестов. Когда те достигли пика, молодые офицеры молниеносно подняли восстание и свергли режим Убико. В гватемальской «Октябрьской революции» погибло меньше сотни человек.

Несколько месяцев спустя гватемальцы провели первые в стране демократические выборы. С огромным перевесом победил молодой прогрессивно мыслящий учитель Хуан Хосе Аревало. В инаугурационной речи пятнадцатого марта 1945 года Аревало назвал Рузвельта своим вдохновителем и поклялся следовать его примеру:

«В прошлом мы наблюдали полнейшее отсутствие сострадания к рабочему человеку. Даже малейший призыв к справедливости стремились заглушить и уничтожить, словно он мог вызвать опасную эпидемию. Теперь мы начнем новый период – период поддержки тех, кто работает в полях, магазинах, на военных базах, владеет малыми предприятиями… Мы возродим справедливость и гуманность, ведь без них жизни не будет».