Джейсон Гудвин - История доллара

Запрет британского правительства противопоставил его некоторым более влиятельным жителям колоний. Например, в Виргинии британские купцы предоставляли табачным плантаторам долгосрочные кредиты под залог их урожая. Плантаторы тем временем медленно поднимались до положения южной аристократии, поэтому умели тратить деньги. Однако череда неурожаев в 1750-е годы оставила их с ворохом долгов. Вынужденные поставлять больше табака, чтобы расплатиться, плантаторы ухватились за идею выплачивать налоги бумажными деньгами, а не «живым» табаком, как ранее. При этом они оценили фунт табака в два пенса вместо рыночной стоимости в шесть. Королевские чиновники, включая приходских священников, негодовали: они рассчитывали, что с ними будут расплачиваться табаком и за полную стоимость. После того как священники отвергли бумажный порядок расчетов, а плантаторы продолжали на нем настаивать, в спор на стороне священников вмешался король, побудив известного оратора Патрика Генри заклеймить его тираном, нарушившим договор со своим народом. «Король, — гремел тот, — потерял право на то, чтобы мы были ему покорны». Тираду Генри встретили криками: «Измена!» — но оратор удержал симпатии публики и был вынесен из зала суда на руках, а ущерб истца оценили в один пенни. Бумажные деньги, как давно подозревали британцы, постоянно подстрекали население к бунту.

Запрет на хождение бумажных денег 1764 года усугубил ситуацию и укрепил жителей Америки во мнении, что Палата общин оторвалась от действительности. Британия сочла удобным наказать всех скопом, и это побудило американцев считать свои обиды общим наследием.

Декларацию независимости США открывает мелочный перечень несправедливостей, который в то время, похоже, имел очень большое значение, хотя сегодня его мало кто читает или помнит. Первые два пункта обвиняли парламент в пренебрежении законами, принятыми собраниями колоний: на самом деле они гласили: мы условились иметь бумажные деньги, а вы взяли и запретили нам это.

О революции — Узоры — Масоны — Е Pluribus Unum

Американская борьба за независимость была единственной в своем роде: никогда прежде нация не объявляла войну, не имея на нее денег. Даже если революционному Континентальному конгрессу удалось бы собрать по стране все золото и серебро, оно не покрыло бы расходы и на год военных действий. Поэтому, когда Конгресс начал работать в Филадельфии 10 мая 1775 года, у комитета по финансам ушло всего четыре дня на то, чтобы рекомендовать ему выпуск кредитных билетов или бумажных денег, и 22 июня делегаты вотировали сумму в 2 млн испанских песо.

Это голосование было первым из многих других подвигов веры, которые привели к независимости. Власть Конгресса, моральная или юридическая, была весьма шаткой. Конгресс не являлся правительством, скорее, походил на благотворительное учреждение. Он собрался в качестве площадки, где колонисты могли озвучить свои обиды. Поскольку никто в Англии, кажется, не был расположен прислушаться, Конгрессу пришлось взять на себя ведение войны. Но никто повсеместно не горел желанием давать или ссужать ему деньги. Только колонии, каждая в отдельности, имели право облагать своих граждан налогами, и депутаты Конгресса осознавали пределы своих полномочий. «Вы же не думаете, джентльмены, — заявил один из них, — что я соглашусь обложить своих избирателей налогами, когда мы можем обратиться к помощи печатного станка и получить вагон денег, одного листа которых хватит на то, чтобы все оплатить?»

Проблема Конгресса заключалась еще и в том, что даже националисты не могли предсказать, к чему приведет развитие событий — к полной независимости или к новому соглашению с британским парламентом и королем. Тори и лоялисты молились о перемирии или поражении. Радикалы жаждали освободить от европейского владычества весь континент: от Ньюфаундленда до Багамских островов. Даже самые ярые из них могли питать подозрения насчет Конгресса — ревновать к его власти, говоря языком того времени, — потому что рассчитывали добиться независимости собственных штатов. В течение года или около того вовлеченные в борьбу знаменитые 13 колоний могли превратиться в 18 или 12: все зависело от того, присоединится ли к ним Джорджия, откликнутся ли на призыв мятежников Ямайка или та же Канада.

Штаты так и не предоставили Конгрессу право облагать налогами своих жителей, и большинство американцев — даже в военное время — не проявляли особого стремления платить налоги вообще, несмотря на наказ Джона Адамса своей жене Эбигейл «выплатить все до единого налоги, которые будут введены, даже если для этого тебе придется продать мои книги, одежду, быков и твоих коров». Том Пейн писал: «Тот, кто платит свои налоги, делает для своей страны больше добра, чем самый громкий краснобай». Все эти заявления были обманчивы: в лозунге «Нет налогам без представительства!» акцент обычно делали на первых двух словах. Конгресс мог лишь просить о снабжении. Армия Вашингтона, замерзавшая зимой 1777/1778 годов в долине Вэлли-Фордж, прочувствовала градус энтузиазма штатов на своей обмороженной коже и нашла его невысоким. Но, по крайней мере, это была армия.

По итогам первого голосования Конгресс обзавелся бумажными деньгами, которые были деноминированы в песо. Фунты и шиллинги оказались бы непрактичными — каждая колония имела собственную валюту, обесценивавшуюся разными темпами. К 1760-м годам для приобретения одного-единственного британского фунта требовалась тысяча фунтов штата Мэриленд. Если бы колонистов это еще волновало… Они забыли о стерлингах. Только занятые торговлей в Лондоне купцы возились с убийственными справочниками, подобными отпечатанному в Лондоне незадолго до Войны за независимость «Американскому негоцианту», дававшему обменные курсы между стерлингом и всеми местными валютами американских колоний. Томас Джефферсон тоже набрасывал себе курс местных валют всякий раз, когда пересекал границы колоний, но, когда отправил человека в Англию купить книги, отбросил в сторону «Американского негоцианта» и свои заметки, послав тому тридцать голландских гульденов и серебряный кофейник. Единственной монетой, которая во всех мятежных колониях стоила почти одинаково, являлся испанский доллар.

Бумажные доллары Континентального конгресса с ноября 1779 года должны были выкупаться четырьмя партиями в твердой валюте, взятой из налогов штатов. Конгресс полагал, что бумажные деньги, обеспеченные всеми поселениями, послужат «новой связующей нитью между объединенными колониями», хотя конгрессмены и не были готовы сказать каждому штату, на выплату какой доли от общей суммы они рассчитывают. Это случилось 22 июня. На следующий день Бен Франклин и Джон Адамс присоединились к комитету, призванному реализовать печать новых купюр на практике.