Джейсон Гудвин - История доллара

Парадоксально, но Испания не становилась богаче. Священник Гонсалес де Селлориго размышлял над этим грустным уроком в 1600 году в своих «Memorial de la politica necesaria у util a la república de Espana» [8] «Записки о нужной и полезной политике в Испанской республике» ( исп .). : «Богатства, что под парусом приходят на континент, разоряют Испанию… причина нехватки золотой и серебряной монеты в Испании заключается в том, что того и другого слишком много, и Испания бедна, потому что богата». Он был прав. Недавно объединенная, поспешно изгнавшая мавров и евреев, находящаяся под пристальным надзором святой инквизиции, католическая, неподвижная и благородная Испания ничего не увидела из своих богатств, кроме дворцов, фонтанов и далеких войн, в то время как ирригационные системы мавров приходили в упадок, а евреи, понимавшие толк в деньгах, возродили Салоники на территории нынешней Греции. По мере того, как цены в стране росли, испанское серебро утекало за рубеж для приобретения более дешевых вещей. Пока Испанские королевства не получили прозвище «Индии других королевств», и серебряный поток, разбивавшийся об испанские берега, не иссяк, по замечанию одного проницательного венецианца, так же стремительно, как хлещущая с крыши дождевая вода.

Добыча в недрах Серебряной горы идет по сей день. Шахтеры работают в кооперативе: они все пришли из Потоси и не знают ничего другого. Они трудятся по много часов и рано умирают: демонстрируют туннели посетителям, привозящим им в подарок порох.

в то ЖЕ САМОЕ время, когда конкистадоры отправились в Южную Америку, дворянин из Центральной Европы граф Шлик начал чеканить собственную монету, используя серебро, добытое в недрах лесистых гор Богемии (нынешняя Республика Чехия). Сейчас местные холмы усеяны обезжиренными курортными городками с безрадостными пролетарскими отелями. Они все пронизаны шахтами и туннелями, прорытыми между пятнадцатым и восемнадцатым столетиями, когда большая часть европейского серебра чеканилась в Богемии. Одной из самых унылых здравниц является городок Яхимов.

Известный во времена графа Шлика как Иоахимсталь, он даже не напоминал об унынии. Это был шумный, уродливый и богатый город экономического бума, питавшийся колоссальной отдачей шахт. Когда в 1519 году граф Шлик, владевший этими землями, обратил свою долю серебра в монету, ничего подобного ей прежде никто не видел. Монета из Иоахимсталя получила название «талер» (от слова таль) [9] Thal (нем.) — долина. Отсюда английское dale или dell (прим. автора). . В мире, где купцам приходилось иметь дело со старыми, истертыми, неполновесными платежными средствами сомнительной стоимости и почти нечитаемого происхождения, новые монеты приняли на ура. На них был изображен сидящий граф со всеми регалиями — столь величавый, что его корона перекрывала надпись, сделанную по краю. Вес одной монеты равнялся саксонской унции.

Размер талеров привлекал купцов, вовлеченных в экономическое возрождение Европы: сделки увеличивались, и крупная серебряная монета пришлась как никогда кстати. Другие правители Центральной Европы последовали примеру графа и перечеканивали свою монету по образцу талера из Иоахимсталя. Вскоре на территории крошечных государств, которыми была нашпигована Священная Римская империя, циркулировало примерно полторы тысячи имитаций талеров. Впрочем, самым влиятельным имитатором являлся верховный сюзерен— германский император, герцог Бургундский, правитель Нидерландов, Богемии, значительной части Италии и всей Америки — Карл V Габсбург. Он взял талер за образец для своей монеты, рассеявшейся по всему миру, как итальянский таллеро, голландский даальдер, эфиопский талари, самоанский тала и английский доллар.

В 1527 году Иоахимсталь обзавелся собственным рудничным врачом, Георгием Агриколой. Когда ему было шестнадцать и его еще звали Георг Бауэр. Агрикола решил создать эликсир, который позволил бы ему прожить семьсот лет, и камень, одним касанием обращавший все вокруг в золото. Исследования привели его в университеты Северной Италии и подорвали веру в алхимию. В Лейпциге Эразм научил Георга мыслить. «Зрелище столь большого числа писателей со всей убедительностью уверяет нас в том, что они достигли поставленной перед собой цели, и кажется, им можно доверять. — размышлял Агрикола. — Однако тот факт, что никто из них не разбогател на своем ремесле и даже не стал богаче, хотя великое множество наций породили и порождают алхимиков, денно и нощно прилагающих усилия к тому, чтобы получить несметное количество золота и серебра, заставляет меня полагать, что это дело сомнительное».

В Иоахимстале. работая вместе с горняками, он увидел нечто более интересное: неопровержимое доказательство того, как люди могут обращать горную породу в серебро. Георг купил свою долю рудничных акций, и расходы на них щедро окупились.

В противовес сотням книг, которые ученые и мудрецы написали об алхимии, более полезные знания горняков собирались по крупицам и передавались из поколения в поколение в относительной тайне, пока ими не заинтересовался Агрикола. Он стал первым ученым, изучившим скрытые знания и обычаи серебряных рудников. Его первая книга с предисловием Эразма Роттердамского обращалась к терминологии и традициям горного дела в форме диалога. В ней Агрикола рассматривал подземный мир как отдельную сущность. В следующей книге — «De Animantibus Subterraneis liber» [10] «Книга о подземных животных» (лат.). — он предпринял героическую попытку классифицировать и описать обитавших под землей живых существ. Начал с червей и кроликов, прошел весь путь вплоть до гоблинов и призраков, часто встречавшихся рудокопам во время работы. Некоторые существа оказались зловредными, но тех, кого на греческом и немецком звали кобалами , — добрыми. Имея два фута росту, они выглядели неправдоподобно старыми, много смеялись и всегда были чем-то заняты.

В конце концов Агрикола достиг желаемого: его «De Re Metallica» [11] В русском переводе: «О горном деле и металлургии в двенадцати книгах». М.: Недра, 1982. стало первым детальным изложением методов ведения горных дела. К тому моменту, когда трактат напечатали, Агрикола умер, но книга сделала автора знаменитым, а сама оставалась классическим руководством на протяжении почти двух столетий, выдержав десять изданий на трех языках. В ней были ответы всем: и тем, кто говорил, что горный промысел сильно загрязняет реки, и в них переводится рыба, и тем, кто заявлял, что он изводит леса и лесного зверя, уродует пейзаж и извлекает на свет оставленное Господом невидимым. Агрикола атаковал даже Овидия, писавшего: