Джейсон Гудвин - История доллара

Но все равно его дни были сочтены. Двадцатигодичную лицензию, несомненно, продлили бы, если бы Гамильтон был жив, ведь Банк сослужил хорошую службу. В 1804 году он помог Джефферсону удвоить территорию страны по цене четыре цента за акр, целиком приобретя у французов Луизиану. Не будь Банка, деньги, вероятно, так и не материализовались бы, и Соединенные Штаты стали бы совсем другой страной. Даже Альберт Галлатин, канцлер казначейства в годы президентства Джефферсона, пришел к мысли о полезности Банка, но Галлатин был иммигрантом из Швейцарии, а швейцарцы, как известно, питают слабость к банкам. Другие сторонники Джефферсона страшились Банка и не могли смириться с его влиянием. Они наблюдали, как деньги аккумулируются в руках одного учреждения, и содрогались при мысли о том, какую власть над правительством могут приобрести его богатые акционеры — власть, которая могла ниспровергнуть волю народа.

Они не переставали указывать на то, что большинство акционеров Банка даже не являлись американцами: более половины из его 25 000 паев приобрели британские инвесторы. Галлатин отвечал, что иностранные акционеры не имели права голоса, и доказывал, что Америке следует привлекать английский капитал, готовый довольствоваться ежегодными дивидендами, нежели гоняться за займами в Европе. Он предупреждал, что, если республиканцы воплотят свое намерение не продлевать лицензию Банка в 1811 году, более 7 млн долларов в звонкой монете будут выведены из страны в оплату паев акционеров. Никто его не послушал, и в 1811 году Конгресс убил Банк. Далее произошло то, что предсказывал Галлатин: нехватка золота и серебра, заставившая все банки в Америке приостановить соответствующие платежи по своим банкнотам. Пять неустойчивых лет страна жила на бумажном денежном стандарте.

Второй банк Соединенных Штатов был основан в 1816 году, если не прямо на теплившихся руинах предшественника, то с дистанцией лишь в пять лет и на сто ярдов дальше, на углу Честнат-стрит и 4-й улицы, где его новое здание вызывало всеобщее восхищение, как самое прекрасное здание банка в мире. Хотя последствия жизни вообще без банка стали слишком очевидны, учреждение нового естественным образом породило те же подозрения, что погубили первый Банк США. Мэриленд обложил налогом его отделение в Балтиморе, объяснив это тем, что, коль скоро он не получал лицензию штата, его присутствие посягает на суверенные права Мэриленда. Председатель Верховного суда США Джон Маршалл, один из родственников Джефферсона, вынес постановление, запрещавшее вводить такой налог: в своем знаменитом постановлении он заявил, что право облагать налогом означает право на разрушение. Он повторил аргумент Гамильтона о том, что Конгресс полномочен учреждать федеральный банк, поскольку обладает правом «принимать любые законы, которые будут необходимы и уместны в обеспечение его установленных ранее полномочий», включая право облагать налогами, заимствовать денежные средства, регулировать торговлю, объявлять войну и вести боевые действия. Маршалл был решительным федералистом, и Джефферсон его всегда ненавидел. Но баланс сил между федералистами и штатами потихоньку склонялся на сторону первых.

Биддл стал председателем Банка в 1823 году с торжественно заявленным намерением дать стране более подходящие деньги. В Николасе Биддле, как обнаружили экономисты, было до невероятности мало от банкира: по выражению одного из них, он являлся «неисправимо беспечным язычником». Когда его попросили оставить автограф в альбоме одной юной особы, он на ходу придумал целое стихотворение, описывающее, как ему пришлось бросить литературу ради финансов:

Что было абсолютной правдой, поскольку Биддл оказался одаренным финансистом, и он знал, что нужно его стране: единая валюта, которая будет иметь хождение по всей Америке. Доллары Банка США были безупречны и могли быть обменены на золото и серебро по первому требованию в любом из двадцати девяти отделений. В числе клиентов Банка, разумеется, было и правительство: он оперировал государственными доходами от продажи земли и импортных пошлин, и, поскольку они часто выплачивались в банкнотах штатов, Биддл также имел удобную возможность осуществлять надзор и за банками штатов, незамедлительно предъявляя им их банкноты для обмена. Если они были несостоятельны или обременены долгами, это быстро выяснялось, и выжившие приучались вести свои дела осторожно и благоразумно, поддерживая достаточно большие резервы золота и серебра, более тщательно отслеживая судьбу своих займов, печатая меньше денег лишь для самых надежных клиентов. В попытках свести финансы страны к одной прозрачной системе ему, похоже, не приходило в голову, что кто-то может желать чего-то другого. Он не обращал внимания на тех, кто полагал, что Филадельфия и так забрала слишком много власти, и на тех, кто подозревал его в том, что он прибрал к рукам Филадельфию.

К концу 1820-х годов Биддл реализовал свое желание сделать доллар таким же здоровым и устойчивым, как любая другая валюта, обеспеченная золотом и серебром, почерпнутым, в конечном счете, из накоплений Старого Света, особенно Великобритании. Недоразвитый характер страны открывал широкое поле для предпринимательской активности. Банкам штатов на местах было проще ухватиться за шансы, которые могли быть не видны из Филадельфии, но та удерживала их от излишнего энтузиазма. Могло показаться, что денежный вопрос решен.

Именно с этой легкомысленной самоуверенностью Биддл доверительно заявил совету директоров, что он мог бы разорить любой банк в стране, если бы того пожелал. Мир больших финансов! Для сторонников генерала Эндрю Джексона, нового президента, такие тирады оказалось уже слишком. Именно это они с самого начала подозревали.

Было трудно сыскать во всей Америке человека более непохожего на Николаса Биддла, чем Эндрю Джексон. Они различались темпераментом, вкусами, возрастом, манерами, воспитанием и жизненным опытом, но, несмотря на все это, Биддл голосовал за Джексона в 1828 году. Четыре года спустя они оказались на ножах.