Джейсон Гудвин - История доллара

В 1964 году Генри М. Литтлфилд написал прелестную статью [111] Littlefield Henry М. «The Wizard of Oz»: A Parable on Populism//American Quarterly. Vol. 16. No. 1 (1964). P. 47–58. , указавшую на некоторые забавные параллели между сказкой Баума и политической ситуацией 1890-х годов. «Волшебник из страны Оз», как выяснилось, был романом, в котором под вымышленными именами героев выведены реальные лица. Его расшифровка стала предметом академических штудий, дополнительно подстегивавшихся в 1960-е годы преподавателями истории в отчаянных попытках завладеть вниманием нерадивых студентов.

Прочерчивались все новые параллели. Страшила символизировал фермера, Железный Дровосек — фабричного рабочего, а Уильям Дженнингс Брайан был Трусливым Львом. Марк Ханна, гуру Республиканской партии, стал Волшебником, которого путешественники встретили в Изумрудном городе, где все носили очки с зелеными стеклами на золотых застежках. Он оказался крошечным сморщенным мошенником, сумевшим при помощи огромных рычагов и шестеренок убедить народ в своем всемогуществе. Оз являлось основой его власти — золотом, измерявшимся в унциях. При этом Злая Волшебница Запада, поработившая Желтых мигунов, была империалистической Америкой, отобравшей Филиппины у Испании и отказывавшаяся, подобно Георгу III, предоставить им независимость.

В собачке Тото, исходя из ее клички, достоинства и природной способности жить без алкоголя, обнаружили символ фракции трезвенников в рядах популистов. Дороти — это юная Мэри Лиз, популистская активистка из Канзаса, чьим лозунгом, адресованным фермерам, было: «Меньше кукурузы и больше ада!» (И чей полный рецепт достижения мировой справедливости заключался в глобальной сегрегации рас: популистов волновала не только почтово-сберегательная система и минимальный размер заработной платы.) Страшное маковое поле, на котором заснул Трусливый Лев, было антиимпериализмом собственной персоной — тем самым пунктом партийной программы популистов, из-за которого Брайан чуть не забыл о главном вопросе, касающемся серебра в соотношении к золоту шестнадцать к одному. Удостоилось упоминания и «преступление 1873 года»: в Изумрудном дворце Дороти проходит по семи коридорам и трем лестницам.

Четыре друга, разумеется, обнаруживают свои реальные способности, раскрыв коварный обман Волшебника, и, обзаведясь серебряной масленкой от ржавчины, Железный Дровосек возвращается к своей работе, чтобы вновь размахивать золотым топором с серебряным лезвием. Биметаллизм торжествует. Дороти, стуча серебряными башмачками, возвращается в Канзас.

Существует великое множество тех, кто питает оправданные подозрения насчет теорий вокруг романа: в конце концов, все они не могут быть верны, и Злая Волшебница Востока — это либо Гровер Кливленд, либо промышленный капитализм, а Злая Волшебница Запада — империализм, Мак-Кинли или популисты. Читателю лучше вернуться к первоисточнику — очаровательно робкому сочинению Литтлфилда, которое лишь содержит некоторые предположения.

Новая интересная трактовка Уильяма Р. Лича вообще не рассматривает роман Баума в качестве набора милых сердцу популистов ценностей одноэтажной Америки. В его прочтении «Волшебник из страны Оз» — эксцентричное торжество чудодейственной животворящей силы городской жизни, столь же роскошной и волшебной, какой предстает жизнь в Изумрудном городе, с его слухами об удивительно чистом и удобном «Белом городе», в котором угадывается Всемирная выставка в Чикаго 1893 года. Капля современной теософии на тинктуре традиционной американской шумихи породила «оптимистичную светскую» историю «с терапевтическим эффектом», в которой люди получают то, чего хотят, с помощью одного лишь жизнерадостного взгляда на вещи. «Волшебник из страны Оз» не призывает вернуться к старой доброй биметаллической Америке, а помогает американцам ощутить блага новой индустриальной экономики, дарующей каждому досуг, богатство и потребительские товары.

Баум определенно не имел ничего против больших городов и несколько раз посещал Всемирную выставку. Возможно, он распевал в адрес Брайана песенки с теми самыми республиканскими оптовыми торговцами мануфактурными товарами, поскольку кроме «Волшебника из страны Оз» в тот же год опубликовал книгу под названием «Искусство декорирования окон и интерьеров мануфактурными товарами». Баум был республиканцем и сторонником звонкой монеты, взявшимся написать американскую сказку. Это не Ла-ла-ленд, в которой обитал один из «сильверитов»: сказка практически писала себя сама.

Ветер уже захлопал в парусах «сильверитов». когда в 1900 году Уильям Дженнингс Брайан проиграл вторую избирательную кампанию Мак-Кинли. В Австралии, Южной Африке и на Клондайке нашли новые огромные месторождения золота, которые вместе с изобретением способа извлечения золота из руды при помощи цианирования резко увеличили мировые запасы золота и снизили на него цену. В конечном счете долларов стало больше. У фермеров было меньше оснований для недовольства: цены вновь поползли вверх. В марте 1900 года США окончательно перешли к золотому стандарту. Когда переполох улегся, выяснилось, что серебряный доллар больше никому не нужен.

«Монетчик» Гарвей продолжал свою деятельность. Он обнаружил, что когда британские инвесторы приобретали в Америке землю, статистика в тех местах демонстрировала рост числа самоубийств, помешательств и преступлений. Он поддерживал буров в Южной Африке против англичан и филиппинцев (предполагаемых Желтых мигунов Баума) и против американского империализма, который попытается насадить в Америке монархическую систему. включая постоянную армию. У него были доказательства того, что такая попытка будет сделана:

в их числе — леденящий душу факт, что одна из кроватей в Белом доме «изготовлена по образу и подобию постели, на которой спит английская королева».

В 1900 году, после вторичного поражения Брайана, Гарвей покинул Чикаго, приобрел кусок земли близ горы Озарк, у городка Роджерс в штате Арканзас и открыл гостиницу. В отеле были венецианские гондолы, скрипачи, частная железная дорога и собственный банк. Едва ли он удивился, когда его предприятие прогорело. В 1920-м Гарвей начал воздвигать огромный обелиск, достигавший 40 квадратных футов у основания и 130 футов в высоту. В нем он намеревался поместить все написанные им книги, наряду с различными артефактами двадцатого столетия. На вершине планировал поместить табличку со словами: «Когда ты прочтешь это, спустись вниз и отыщи причину гибели современной цивилизации».

Он выкопал котлован под фундамент и к тому моменту, когда возвел то, что называл вестибюлем, «асимметричную массу бетона и камней в форме сидений, но без намека на какой-либо правильный порядок», как описал один местный репортер, у Гарвея закончились средства. Вестибюль превратился в аттракцион, и люди приезжали поглазеть за входную плату на это безумие. Похоже, это вдохнуло в Монетчика новые силы, и в 1932 году, за четыре года до смерти, в возрасте восьмидесяти четырех лет, Гарвей сделал то, что всегда должен был сделать, — выдвинул свою кандидатуру на пост президента.