Ион Михай Пачепа - Дезинформация. Тайная стратегия абсолютной власти

Впоследствии я узнал, что правительство США недолго пребывало в заблуждении после запущенной Хрущевым дезинформации о бомбардировщиках. Весной 1957 года, вскоре после поступления на вооружение самолета U-2, директор ЦРУ Аллен Даллес написал сенатору Стюарту Саймингтону:

«Оценка мощности советского тяжелого бомбардировщика от 1 апреля 1956 года, которую я озвучил, выступая перед Вашим подкомитетом, во многом полагалась на предполагаемый темп наращивания сил, полученный из более ранних свидетельств. После моего выступления перед Вашим комитетом в апреле 1956 года разведке удалось добыть новые, более достоверные сведения о производстве советских тяжелых бомбардировщиков и их количестве в боевых подразделениях, и мы полностью пересмотрели наши расчеты в данном вопросе, снизив оценки по совокупному производству «Бизонов» [76] «Бизон» – советский реактивный стратегический бомбардировщик М-4 по кодификации НАТО. (российский эквивалент Б-52)» {721}.

Через несколько месяцев после моего прибытия во Франкфурт в качестве главы разведывательной резидентуры командование румынского Департамента внешней информации сообщило мне, что КГБ начал операцию «Грецкий орех-2». Ее целью было убедить Запад в том, что СССР стал крупнейшей в мире ракетной державой. Хрущев вновь сделал первый ход, заявив Джемсу Рестону из газеты «Нью-Йорк таймс»: «Теперь у нас есть ракеты всех типов, которые нам нужны: большой дальности, средней дальности и малой дальности» {722}. Разведывательные ведомства стран советского блока, ответственные за дезинформацию, отработали последующие действия, и вскоре на Западе распространилось заблуждение о растущем разрыве в ракетном вооружении в пользу Советского Союза, который помимо широкого спектра наступательных ракет якобы обладал высокотехнологичными средствами противоракетной обороны для защиты своей территории. Однако тремя годами позже самолеты-разведчики U-2 добыли правительству Эйзенхауэра веские доказательства того, что у СССР в действительности имелось лишь две базы баллистических ракет.

Отснятые сбитым 1 мая 1960 года самолетом U-2 материалы, которые попали в руки советских властей, подтвердили, что Вашингтон разоблачил обман Москвы. Однако Хрущев, очевидно, не смог понять, что его замысел раскрыт. Департамент внешней информации Румынии получил новые распоряжения Москвы: ему было приказано удвоить усилия по обману Вашингтона о «разрыве в ракетных вооружениях» и распространить слух о том, что СССР уже создал войска противоракетной обороны. Только в своих мемуарах Хрущев позволил себе неявно признать, что заявления о превосходстве Советского Союза в ракетных вооружениях были наглой ложью: «Иногда в своих речах я заявлял, что мы разработали противоракетное оружие, способное попасть в муху, но этим я, разумеется, хотел лишь заставить наших противников подумать дважды, прежде чем решаться на что-либо» {723}.

В конце концов ракетный обман Хрущева, как и большинство других его внешнеполитических авантюр, обернулся против него самого. Временно поверив в существование разрыва в ракетном вооружении в пользу Москвы, США начали активно наращивать военную мощь и вскоре достигли подавляющего превосходства в ракетной технике. В то же время китайцы, принявшие «ракетный обман» Хрущева за чистую монету, не понимали, почему он не воспользовался своим преимуществом. Они заклеймили его «слабохарактерным» в отношении империализма и обвинили в отходе от коммунистических принципов.

Механизм был запущен и в конечном счете привел к всплеску критики в адрес Хрущеву, стоившему ему места у кормила власти. 14 октября 1964 года, менее чем через год после убийства Кеннеди, Хрущев был обвинен в «безрассудных интригах, опрометчивых решениях, действиях, оторванных от реальности, самонадеянности и руководстве силовыми методами» и смещен со своего поста {724}.

Много лет спустя покойному Хрущеву был нанесен последний сокрушительный удар: его сын Сергей стал гражданином США – страны, разгрому которой Хрущев посвятил всю свою жизнь. В 2000 году Сергей Хрущев издал толстую книгу, в которой попытался придать своему отцу человеческий облик {725}. Мне она кажется искренней и убедительной, но в ней показан совсем другой Хрущев – спокойный, миролюбивый и любящий. Впрочем, если моя собственная дочь, также получившая гражданство США, однажды захочет написать о своем отце книгу, она тоже не будет знать реалий моей карьеры в Румынии. Хотя она приходила ко мне в офис, который использовался агентами, действовавшими под прикрытием, и я часто водил ее в генеральский клуб службы Секуритате, ей ни разу не пришлось встретиться с тем, чем я на самом деле занимался как руководитель румынской разведки. Это входило в свод строгих правил, установленных Москвой.

К сожалению, мы продолжаем бороться с наследием того Хрущева, которого знал я, а не его сын.

Через четыре дня после убийства президента Кеннеди, 26 ноября 1963 года, генерал Сахаровский внезапно прилетел в Бухарест, явившийся его первой остановкой в стремительной поездке по основным «родственным» разведывательным службам. От него мы, сотрудники румынской разведки, узнали, что КГБ уже начал глобальную операцию по дезинформации с целью отвлечь внимание международной общественности от Москвы в связи с убийством Кеннеди и возложить всю ответственность за покушение на ЦРУ. Сам «товарищ», то есть Хрущев, хотел разъяснить всем «нашим родственным службам», что на текущий момент это первейшая и самая важная задача.

По словам Сахаровского, «товарищ» опасался, что если средства массовой информации США при поддержке общественности начнут указывать на Москву, то это может вылиться в ядерный конфликт. Фактор времени являлся ключевым. Сахаровский подчеркнул всю важность распространения нашей собственной версии убийства, прежде чем Вашингтон изложит свою точку зрения. Таким образом, наша машина дезинформации должна была заронить в незамутненные умы идею о виновности ЦРУ в гибели Кеннеди.

У нас в Департаменте внешней информации Румынии хватило ума не задавать Сахаровскому лишних вопросов: мы и так все знали.

Хрущев стал прибегать к этой тактике дезинформации (к обвинению ЦРУ в убийствах и похищениях, совершенных КГБ) после ХХ съезда КПСС, на котором он «разоблачил» преступления Сталина. Вопреки пристрастию КГБ к канцелярской работе, Хрущев распорядился, чтобы отныне сведения о всех операциях, связанных с мероприятиями по физической ликвидации и похищениям за рубежом, передавались ему исключительно в устной форме. Их запрещалось документально подтверждать на бумаге и следовало хранить в строжайшей тайне от Политбюро и остальных властных структур. Лишь сам «товарищ Хрущев» мог утверждать операции по физической ликвидации и похищениям за рубежом. Какими бы доказательствами ни располагали иностранные следователи, КГБ не должен был признавать своего участия в зарубежных убийствах и похищениях. Любые подобные свидетельства следовало немедленно отметать как нелепые обвинения.