Анатолий Терещенко - СМЕРШ в бою

– Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьезно. Только добра вам желаю.

«Твое добро ясно, как день божий, – зачищаешь контакты, чтобы снова порадовать тебя сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, – мысленно съязвил Поляков. – Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».

Не догадывался оборотень, какой финал ему уготовила Мойра – богиня судьбы, но должен был знать…

Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо Родины» в Индии. Как поется в песне – «были сборы не долги…» О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше шансов, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей. И тут же он вспомнил слова Франклина Рузвельта о том, что единственной преградой осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения. Пока, к сожалению, эти сомнения у него жили в душе.

«Надо пожить три года за счет «родного государства», «подоить» его хорошенько, а там уже переходить на соцобеспечение друзей» – так рассуждал «Бурбон», принимая решение о дальнейшем устройстве жизни.

В Индии американцы его уже ждали. Связь с агентом поддерживал кадровый разведчик Вольдемар Скатцко, работавший под посольской «крышей». С ним «Бурбону» было суждено провести только десять конспиративных встреч. Одиннадцатая не состоялась, так как в 1980 году Полякова под предлогом участия в важном совещании отозвали в Москву и он тут же был уволен…

Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами дела оперативной разработки на «Дипломата» – Полякова Д. Ф. вызвал первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности генерал армии Георгий Карпович Цинев – небольшого росточка человек с бритой круглой головой, как-то вяло держащейся на узких, почти мальчишеских, плечах. Бывший профессиональный партийный чиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему не хватало личного чекистского опыта, каким обладали другие руководители в КГБ. В то же время ради справедливости надо отметить, что он прошел по времени достаточно длинную оперативную школу.

Вскоре Цинев прервал доклад подчиненного и писклявым голосом произнес:

– Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнем арестовывать генералов, кто воевать-то будет? Защищать Отчизну… Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьезных вещественных доказательств…

– Есть, товарищ генерал, и еще будут. Мы на пути к открытию момента истины. Результаты аналитической работы, проведенные оперативниками второго отделения отдела, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения главных уликовых материалов – шпионской экипировки.

– Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства – и дело закрутится, – проворчал маленький генерал с большими звездами на погонах.

– Они будут, потому что есть. Разрешите действовать согласно плану оперативных мероприятий.

– Действуйте, только без третьего и четвертого пункта плана.

– Но ведь это же основные пункты, – еле успел проговорить оперативник.

– Вы свободны. Кстати, а то, что «Дипломат» тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем еще не говорит…

Прошло немало времени в тяжелейшей тяжбе с начальством, пока оперативники наконец-то убедили все инстанции – от председателя КГБ и до военного прокурора – о наличии оснований для задержания Полякова – «Дипломата».

За это время оперативный состав второго отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию фактов утечки секретных данных, проводился их дополнительный анализ, оценивались вновь поступавшие данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открывшимся обстоятельствам.

Год за годом, месяц за месяцем сужался круг подозреваемых лиц в возможной причастности офицеров ГРУ Генштаба к агентуре противника. А круг был велик – сначала в него входило более шестидесяти человек! Через год осталось 31, на следующий – 25, потом – 10. И, наконец, пятеро…

Последний год был самым активным, самым нервозным. Наконец-то вычислили кандидата на задержание и проведения с ним соответствующей работы. Им был генерал-майор Поляков, чья причастность к вражеской агентуре была оперативно доказана.

И вот санкция на конспиративное задержание Полякова была получена, обставленная немалым количеством письменных предупреждений страховочного плана, в том числе о наступлении тяжелых административно-правовых последствий в случае провала операции.

Риск, конечно, был: шпионскую экипировку, о которой военные контрразведчики знали, где она хранится, предатель мог уничтожить в любое время. Но оставалась надежда, выстроенная на солидной практике работников второго отделения, что уликовые материалы никуда не денутся – они под охраной. С другой стороны чекисты догадывались оперативным чутьем, что «Дипломат» их сохраняет для возобновления преступной деятельности. Такую уверенность могут проявлять и испытывать только профессионалы высокого класса. Серия проведенных оперативно-технических мероприятий подтвердила правильность разработки в направлении легализации уликовых материалов. Оперативным путем они были обнаружены в тайнике. Теперь у контрразведчиков были все основания заявить: перед нами – шпион.

7 июля 1986 года Поляков был задержан по поводу хранения незарегистрированного огнестрельного оружия и препровожден в Лефортово. Как и ожидалось, на поставленные вопросы контрразведывательного характера дал сразу же соответствующие пояснения.

– Я давно хотел вам все рассказать, но времени свободного не было… Хотя ждал, всегда ждал, что этот черный день для меня наступит, – проговорил шпион и стал добровольно перечислять сохранившиеся аксессуары шпионской экипировки и указывать места их хранения.

Не надо забывать, что это был агент ЦРУ с великим опытом, длиною в двадцать с лишним лет, прекрасно понимающий, что после задержания начнутся обыски и непременно будут найдены улики, а поэтому решил сыграть на получении смягчающих обстоятельств, – дескать, «чистосердечное» признание зачтется.

«Найдут ведь, все равно найдут, а может, уже знают, где эти «игрушки» находятся, и водят меня за нос. Тут есть шанс, и им надо воспользоваться, – рассуждал оборотень, загнанный в клетку, – но надо четко заявить, что работал на ЦРУ только за границей, и то из-за неприятия реформ Хрущева. Действовал как социал-демократ, чьи идеи мне всегда были ближе, чем коммунистические».