Алексей Евдокимов - Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе

Межвоенная Рига и правда была одним из центров русской эмиграции – и для нынешней здешней русской общины важна эта страница городской истории. Рижский Театр русской драмы( Kaļķu, 16 ) носит имя Михаила Чехова, который играл в нем два сезона в 30‑х, а бывший орган ЦК латвийского комсомола «Советская молодежь» в 90‑х взял фамилию у издававшейся в «буржуазной» Риге газеты «Сегодня» – одной из всего трех ежедневок русской эмиграции (стал «СМ – Сегодня»). По наследству она перешла к единственной нынешней русской ежедневной газете Латвии «Вести-Сегодня».

В отличие от популярной среди прихожан церкви Благовещения лютеранская церковь Иисуса( Elijas, 18 ) почему-то вечно заперта (ну, или мне так не везет). Она – по другую сторону от «московской» высотки Академии наук, о которой ниже. Нынешнее здание тоже строилось после пожара, с 1818‑го по 1820‑й – но и до него тут была кирха, причем даже каменная, причем со своей легендой, относящейся еще ко шведским временам.

Именно чтобы угодить шведам, рижане собирались назвать построенный ими тогда храм в честь стокгольмской королевы Кристины. Но подольститься не вышло: Ее Величеству приснился сон, в котором она попадала в ад за грех гордыни. Так что церковь с тех пор Иисусова: Jēzus baznīca по-латышски и даже на языке местных русских тоже часто – Езусбазница (зато мы заразили латышскую речь своей Maskačk’ой ). Правда, ту, первую церковь разрушили еще стрельцы Алексея Михайловича, неудачно осаждавшие Ригу в 1650‑х. Нынешний же восьмиугольный храм с 37‑метровой башней считается самым большим деревянным образчиком классицизма во всей Прибалтике и, кажется, самым высоким деревянным строением в Латвии.

Но было здесь же, по соседству, и куда более обширное по площади, ничуть не менее примечательное деревянное сооружение – тоже «с широким применением элементов ампира». Сохранись оно до наших времен, могло бы быть такой же изюминкой Риги, как знаменитые деревянные кварталы норвежского Бергена.

Аккурат между Благовещенской церковью и «Езусбазницей» простирался Гостиный двор – целый торговый город размером в обширный квартал. Восстановленный после пожара (1820), он счастливо пережил, даром что деревянный, все войны – и был безжалостно снесен в 1950‑х, когда советская Рига не пожалела ветхих деревянных бараков ради величественного символа социализма в духе столицы СССР. Цельный район деревянной архитектуры, «оттеняющий» каменную Вецригу, распался, а к готическим барочным шпилям в открыточной городской панораме добавилась нелепая в немецкой, ганзейской Риге «московская» высотка, стилизованная, как и семь ее родных московских – без кавычек – сестер, под башни Кремля.

Наводки:

* О Благовещенской церкви и других православных храмах Латвии – на сайте Латвийской православной церкви: www.pravoslavie.lv

* Сайт Рижского театра русской драмы: www.trd.lv

«Сталинский» небоскреб Академии наук обозначает начало Москачки. Но для того, чтобы увидеть своими глазами район, породивший самые жуткие городские легенды, надо пройти дальше: до Московской улицы ( Maskavas iela ) и по ней прочь от центра. Чем меньше окружающий городской пейзаж напоминает Ригу, тем более глубокого круга городского ада вы достигли.

Про Москачку в Риге ужасы рассказывали всегда, и всегда тут были самые известные городские трущобы. В 1980‑е Московский форштадт славился гопниками и рецидивистами, в 1990‑е – наркоторговлей. Все это еще есть в каком-то количестве на Москачке, но никакой инфернальной Москачки нет уже давно. Это по-прежнему городское дно, здесь по-прежнему хватает халуп и асоциальных личностей, но о нынешнем Московском форштадте уже не сложишь леденящих кровь городских легенд, не напишешь, содрогаясь от давнего ужаса, как рижанин Петр Вайль: «Одна из ярких картинок детства: мне восемь лет, мы едем в гости к сослуживцу отца на трамвае по Московской улице, ранний вечер, светло и в мельчайших подробностях виден бегущий по тротуару человек в окровавленной белой рубахе. Он кричит так, что громко слышно даже через запертые вагонные окна. За ним бежит другой, с ножом в руке. Я вижу нож, вижу кровь на нем и думаю: так не бывает, что снимается кино».

Сейчас на Маскавас и на соседних улицах действительно нередко снимается кино. Московский форштадт, выстроенный когда-то русским купечеством и напоминавший не Германию, а Нечерноземье, постепенно нищал и опускался – и поскольку браться всерьез за городскую клоаку не хватало духу ни у советского горисполкома, ни у постсоветской Рижской думы, здесь до сих пор можно встретить такую провинциальную Россию, какой и в провинциальной России осталось немного.

Еще эмигрант Георгий Иванов искал в закоулках Москачки потерянную родину – и недоступную, и изменившуюся. «Маленький островок, уцелевший от погибшего материка, он в неприкосновенности сохранил черты той России, которой не существует», – писал Иванов в очерке «Московский форштадт». Несколько десятилетий спустя то же будет находить тут Вайль: «Взрослым я узнал заповедные места русской Риги, где открывал истинные московские дворики прямо с холста Поленова, настоящие завалинки с лузгающими семечки старухами…»

Кое-что дотянуло и до второго десятилетия XXI века. Стоит еще, пусть и обветшавшее, двухэтажное деревянное здание легендарного трактира «Волга»( Maskavas, 23 ), куда, говорят, захаживали Шаляпин, Комиссаржевская и Михаил Фокин. Держал «Волгу» купец Константин Тарасов, и «тарасовская селянка» славилась на весь город. Даже в советские времена избежала закрытия церковь Иоанна Предтечи( Kalna, 21 ) при большом и старом Ивановском православном кладбище – чуть ли не самом старом кладбище города. (Есть у Предтеченской церкви своя легенда – о том, как безбожник Маяковский якобы молился в ней об избавлении от любви к Лиле Брик, но нынешнее каменное здание построено все-таки лишь в 1930‑х.) И в течение всей эпохи победившего атеизма действовал молитвенный дом старообрядческой Гребенщиковской общины, чья золотая луковка была и остается «маяком» старой Москачки.

Рижская Гребенщиковская соборная моленная( Krasta, 73 ) – самый большой в мире храм старообрядцев поморского согласия, а здешняя Гребенщиковская община (названная по имени митавского купца Алексея Гребенщикова) – самая большая из беспоповских. История латвийского старообрядчества началась еще до присоединения Риги к Российской империи. Главные здешние староверские места – это Латгалия, в которую беспоповцы бежали от репрессий после Никоновских реформ.

В нашем Этнографическом музее среди типичных латышских хуторов есть двор латгальских старообрядцев. Будучи, как и представители многих гонимых национальных и религиозных общин, предприимчивыми торговцами, русские староверы освоились в Динабурге (нынешнем Даугавпилсе, столице Латгалии) и в Риге. В купеческом Московском форштадте они были заметной и зажиточной частью населения, а маковка построенной в 1905 году высокой колокольни Гребенщиковской моленной больше столетия слыла единственным в Риге позолоченным куполом – пока пару лет назад сусальным золотом не засияли два купола кафедрального Христорождественского собора.