Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Третьим по величине этносом Украины оказались евреи (до полумиллиона человек). В послевоенном СССР евреи находились в числе дискриминируемых по национальному признаку, и украинская власть желала показать, насколько она теперь толерантна. В октябре 1991 года, когда национал-демократы теснили на всех фронтах коммунистов, правительство содействовало тому, чтобы в Бабьем Яру впервые официально почтили память казненных осенью 1941 года.

На церемонию пришли десятки тысяч евреев, которым прежде запрещали открыто оплакивать родных и близких, да и вообще заявлять о том, что они евреи. Не меньше оказалось и тех, кому впервые позволили высказаться о недопустимости ограничения прав сограждан из-за их этнической принадлежности.

Представителем Горбачева на поминальной церемонии стал Александр Яковлев, “крестный отец перестройки”. Джордж Буш отправил по этому случаю в Киев представительную делегацию во главе со своим братом Джонатаном. Кравчук встретился с американцами, а после произнес речь о необходимости уважения прав человека – в том числе права быть иным. “Дорогие друзья! – обратился Кравчук к аудитории, которая объединила представителей многих этносов и конфессий. – История отношений украинского и еврейского народов сложна и драматична. В ней есть темные и светлые страницы. Никто из нас не имеет права ничего забывать. Но помнить мы должны не для того, чтобы бередить старые раны, а чтобы не допустить ничего подобного в будущем. Давайте же помнить прежде всего то, что нас объединяет, а не противоречия между нашими народами”. Детство Кравчука прошло на Волыни, так что о массовых убийствах евреев с участием набранной из украинцев полиции он хорошо знал. Президент принес евреям извинения от лица своего народа и закончил речь словами на идише 14.

Первого ноября Верховная Рада приняла Декларацию прав национальностей Украины. К 16 ноября тысячи делегатов съехались в Одессу на Всеукраинский межнациональный конгресс, организованный парламентом совместно с “Рухом”. Резолюцию о поддержке независимости Украины утвердили при всего лишь трех голосах против. Корреспондент “Лос-Анджелес таймс” с удивлением наблюдал хасида и одетого казаком украинца (даже с саблей на боку), мирно слушавших речи. Прогресс по сравнению с эпохой Украинской Народной Республики был налицо. В январе 1918 года еврейские делегаты Центральной Рады, двумя месяцами ранее поддержавшие автономию, проголосовали против независимости. За этим последовали раскол в демократических кругах, гражданская война, погромы и массовые убийства. Теперь же предпочтение отдавали поиску пути общего преодоления трудностей. В ноябре 1991 года 60 % евреев поддерживало суверенитет Украины – чуть больше, чем русских (58,9 %) 15.

Двадцатого ноября Кравчук получил возможность обратиться к Всеукраинскому межрелигиозному форуму. Недавний, по его словам, главный атеист Украины (идеологический отдел ЦК под его руководством надзирал и за конфессиями) просил у иерархов прощения от лица не распавшейся уже компартии, а государства, которое он теперь представлял. Коммунистическо-атеистическая идеология рушилась, число верующих и вес пастырей в обществе стремительно возрастали. На Украине, в этом Библейском поясе СССР, располагались две трети православных приходов и проживала большая часть протестантов. Перестройка и гласность превратили страну в поле боя за души. Кравчук призвал форум с уважением относиться ко всем вероисповеданиям и поставить на первое место самоопределение Украины. Он убеждал религиозных лидеров добиваться свободы совести для своей паствы, не задевая чужую. В тот же день главы шестнадцати религиозных организаций Украины заверили правительство в поддержке новой политики. За полторы недели до референдума о независимости такой жест значил немало 16.

Головной болью Кравчука были и три военных округа СССР на территории Украины. Он понял, насколько страна беззащитна, когда в первый день путча в Верховную Раду пожаловал генерал Валентин Варенников. После путча украинские власти немедленно переподчинили себе штат МВД и занялись формированием национальной гвардии. Однако ее едва ли хватило бы для защиты. Москва считала Украину вторым эшелоном обороны (первым служили страны Варшавского договора) на случай мировой войны и держала там семьсот тысяч военнослужащих.

Двадцать седьмого августа, три дня спустя после провозглашения независимости, Кравчук пригласил к себе командующих дислоцированными на Украине армейскими соединениями. Он хотел понемногу приучить их к новой политической реальности и повести дело к созданию украинской армии. Генералы не верили, что декларация Верховной Рады хоть сколько-нибудь скажется на них. Имея поддержку Москвы, они твердили, что Вооруженные Силы СССР должны остаться под единым командованием. Из прибывших на совещание военачальников на призыв Кравчука провести военную реформу откликнулся лишь один генерал-майор Константин Морозов, сорокасемилетний командующий 17-й воздушной армией. Убежденный сторонник демократии, он единственный из присутствовавших на встрече не выполнил приказ ГКЧП поднять подчиненных по тревоге. Теперь он стал единственным, кто высказался за формирование на Украине собственной армии. Он рисковал не только карьерой, но и постом в Киевском военном округе.

Как и его бывший подчиненный, генерал-майор Джохар Дудаев, который весной 1991 года возглавил движение за отделение Чечни от России, Морозов порвал с Кремлем. Теперь его жизнь и карьера были связаны с Украиной. Неудивительно, что 3 сентября Верховная Рада подавляющим большинством голосов назначила его министром обороны. Он считал, что стране стоит избавиться от ядерного оружия, пожертвовав третьим в мире арсеналом, однако возражал против передачи его России, отдавая предпочтение демонтажу на месте.

На заседании парламента остатки сомнений у депутатов развеял диалог с Дмитрием Павлычко. (Тот руководил не только комитетом Верховной Рады по иностранным делам, но и Обществом украинского языка им. Шевченко.) Морозов выступал по-русски, но на вопрос, овладеет ли он, если придется, и украинским языком, дал утвердительный ответ. Генерал заверил, что готов работать над собой, если окружающие ему помогут, и покорил национал-демократов. До заседания они колебались: разумно ли доверять оборону страны, еще не вставшей на ноги, генералу с русской фамилией.

На самом деле мать Морозова была украинкой, да и сам он родился на Украине, пусть и в самом восточном ее уголке. Вокруг него почти все говорили по-русски или на суржике. Литературный украинский он изучал лишь в школе и за тридцать с лишним лет службы основательно его забыл. Назначение Морозова в Киев командующим воздушной армией стало грубым просчетом союзного Генштаба: по неписаному закону, офицеров из этнических украинцев не допускали к занятию высших командных постов в УССР. Это правило распространялось и на другие народы. Дудаев служил под началом Морозова на Украине, но не имел права на такой же пост у себя на родине. Да и погоны генерал-майора будущему чеченскому лидеру дали не без сомнений. Узнав о повышении, Дудаев пустился танцевать лезгинку – и за это его обвинили в национализме.