Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Ельцин настаивал, чтобы итогом встречи стало нечто ощутимое, зримое. Россияне предложили: эксперты составят проект соглашения между тремя восточнославянскими государствами, а на следующий день главы этих государств подпишут документ. Никто не возражал. По воспоминаниям Вячеслава Кебича, президент России спросил Шахрая и Козырева, не приготовили ли те какие-нибудь проекты. “Младореформаторы” признались, что есть совсем сырые черновики, и получили указание вместе с коллегами из Украины и Белоруссии готовить договор. Когда советники покинули зал, Борис Николаевич высказал все, что думал, о ненавистном ему Горбачеве. Президента СССР, по мнению Ельцина, перестали принимать всерьез и внутри страны, и за рубежом, а это лишало западных лидеров сна: хаотический распад Советского Союза грозил попаданием ядерного оружия неведомо в чьи руки. По словам белорусского премьера, Ельцин рубил сплеча: “Горбачева надо смещать. Хватит! Нацарствовался!”

Для делегации хозяев такой результат переговоров стал настоящим потрясением. Они-то готовили заявление, в котором предостерегали Горбачева, что Союз развалится, если тот не пойдет на уступки республикам. В крайнем случае они готовы были перестроить Союз, урезав полномочия центра… но отвергнуть Союз как таковой? Никто подобного не предвидел. “После ужина почти вся белорусская делегация собралась в домике Кебича, не было только Шушкевича, – припоминает Михаил Бабич, телохранитель премьера Белоруссии. – Стали говорить о том, что Украина не хочет оставаться в составе СССР и нам надо думать о том, как быть дальше, как сблизиться с Россией”. Возможно, судьбоносное решение приняли там же: Белоруссия с Россией составит новое объединение либо вместе с ней покинет прежнее. Вскоре после этого белорусы пригласили гостей в баню. Украинцы этой возможностью пренебрегли, зато большинство российских делегатов (исключая Ельцина) – Гайдар, Козырев, Шахрай и другие – от парилки не отказалось 19.

Позиции Москвы и Минска стали еще ближе, когда “младореформаторы” после бани составили компанию Петру Кравченко и другим белорусским экспертам. В домике, который занимал Егор Гайдар, началась работа. Представители украинской стороны не явились, но их линию приходилось учитывать. Отразилось это и на предложенном вначале заголовке: “Соглашение о создании Содружества Демократических Государств”. Союз предстояло заменить “Содружеством”. За ужином в тот вечер украинская сторона требовала отбросить понятие “союз”. “Кравчук даже попросил запретить это слово, – вспоминал Бурбулис. – То есть оно должно было быть вычеркнуто из лексики, из сознания, из переживаний. Раз Союза нет, значит, и Союзного договора нет”. С другой стороны, термин “содружество” не имел мрачных коннотаций – напротив, скорее положительные. Кравченко позднее так описывал ход мысли свой и коллег: “Вспомнили Британское содружество наций, которое казалось чуть ли не идеальным примером постимперской интеграции”.

Эксперты придумали заглавие и растерялись, не зная, с чего начать собственно текст. Гайдар вспомнил о заключенном год назад соглашении между Россией и Белоруссией. Московская делегация привезла с собой экземпляр для двусторонних переговоров с белорусами. Кравченко вспоминает: “Гайдар взял свой текст и стал его с нашей помощью редактировать, превращая из двустороннего в многосторонний. Эта работа заняла довольно много времени и продолжалась примерно до пяти часов утра”. Гайдару пришлось написать текст от руки – в охотничьей усадьбе не оказалось ни машинистки, ни даже пишущей машинки. В пять утра уже 8 декабря охранники уехали за машинкой, и поиски заняли не один час. Пока доделывали черновик, прошло еще шестьдесят минут. Когда бодрствовавшие всю ночь авторы документа стали расходиться, чтобы поспать, радио разразилось гимном. Хор гремел: “Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…”, а помощники правителей Великой и Белой Руси повалились на кровати, изнуренные трудами по обращению “вечного” союза в преходящий. Так начался последний день СССР 20.

Новый раунд переговоров стартовал после завтрака, за которым российско-белорусская дружба окрепла несколько неожиданным образом. Ельцин подарил Шушкевичу часы в благодарность “за поддержку президента России в трудную минуту”. Накануне, после ужина, Ельцин едва не упал с лестницы, и Шушкевич успел его подхватить. Еще до завтрака измотанные российские и белорусские эксперты показали черновое соглашение хорошо отдохнувшим украинским коллегам. Последние одобрили текст с оговоркой: Содружество надлежало составить из “независимых”, а не “демократических” государств. Никто с этим не спорил: о подлинной демократии большинству советских республик можно было лишь мечтать 21.

После завтрака, за которым подавали “Советское шампанское”, три восточнославянских лидера удалились в бильярдную, повышенную в статусе до зала заседаний. Избранный для работы формат, при котором Россию представляли Ельцин и Бурбулис, Украину – Кравчук и Фокин, Белоруссию – Шушкевич и Кебич, оказался особенно удобен для киевских гостей. Советников Ельцина – Гайдара, Козырева, Шахрая и прочих – вынудили ждать в соседней комнате вместе с украинскими и белорусскими коллегами, которые несколько хуже ориентировались в обстановке. Кравчук, не теряя времени, взял инициативу в свои руки – он вызвался составить новый текст соглашения, словно бы игнорируя, российско-белорусский черновик. “Я взял чистый лист бумаги, ручку и сказал, что буду писать, – вспоминал Кравчук. – Так мы начали. Сами писали, сами редактировали, без помощников. Если по старому протоколу, то раньше никогда не было, чтобы руководители государств сами писали государственные документы” 22.

Предыдущей ночью глава украинского государства запретил подчиненным работать с россиянами и белорусами. Впрочем, он и не нашел бы никого для такой работы. Кравчук признавался в интервью: “У меня экспертов не было”. Если премьер-министр Фокин желал уберечь хотя бы остатки Советского Союза, то советники президента из “Руха” добивались как раз обратного, но у них не было ни политического опыта, ни понимания формальной стороны дела. Кравчук мог полагаться лишь на собственные таланты аппаратчика-идеолога и результаты референдума, а также на неприязнь Ельцина к Горбачеву и желание российских “младореформаторов” как можно скорее приняться за экономические преобразования. Во время рабочего ужина 7 декабря президент Украины умело разыграл свои козыри. Первый раунд он выиграл, наотрез отказавшись подписывать соглашение, подготовленное в окружении Горбачева, или вести Украину в обновленный Союз. Теперь же Кравчуку удалось преподнести идею заключения какого бы то ни было договора как свою уступку. Позволь он приближенным участвовать в работе российско-белорусской группы, украинцы стали бы стороной этого процесса и Кравчук чувствовал бы себя связанным предложениями экспертов. Его тактика заключалась в том, чтобы удержаться в статусе арбитра, оценивающего проект непредвзято 23.