Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза

Горбачев ожидал, что президент России явится в компании Кравчука и Шушкевича. “Пусть объяснят всей стране, миру и мне”, – заявил своему пресс-секретарю Андрею Грачеву Михаил Сергеевич и добавил, что поговорил с Нурсултаном Назарбаевым и тот тоже возмущен и ждет от Ельцина объяснений. Борис Николаевич согласился приехать на встречу с Горбачевым и Назарбаевым в полдень, а вот Кравчук не имел ни малейшего желания следовать его примеру. Да и Шушкевич позвонил Георгию Ревенко, руководителю аппарата президента СССР, и сообщил, что не приедет. Если верить Ревенко, белорус, “почти всхлипывая”, путано объяснял, что ему надо выспаться и осмыслить происшедшее – ведь в Беловежской пуще все случилось внезапно. Однако, если Горбачев и Ельцин сочтут нужным провести переговоры в более широком составе, он явится. Через несколько минут Горбачев воспользовался туманными обещаниями Шушкевича в разговоре с украинским президентом, сказав, что глава парламента Белоруссии собирается в дорогу.

Кравчук полуночный звонок из Москвы оставил без внимания, и глава Советского Союза велел связаться с ним еще раз.

– Так ты приедешь в Москву? – спросил Горбачев в лоб. Когда собеседник ответил вежливым, но твердым отказом, Горбачев пустил в ход все аргументы, какие пришли в голову.

– Что такое? Ты же член [Государственного] Совета [СССР]. Как ты можешь? Союз еще есть.

Президент Украины возразил:

– Союза уже не существует.

– Так что, ты не приедешь? – переспросил изумленный Горбачев.

Кравчук, всегда учтивый и уклончивый, на этот раз ответил прямо: нет, и подумал при этом: “Наездился – и я, и другие”. Дальнейшее общение не имело смысла.

– Ну ладно, – произнес разочарованно президент СССР и повесил трубку. По воспоминаниям Кравчука, одной из причин, которая заставила его отказать, было подозрение, что в Москве готовят западню. В мемуарах он пишет: “Я почувствовал: нас не выпустят оттуда, будут держать до тех пор, пока мы не откажемся от соглашения, подписанного в Беловежской пуще” 3.

Горбачев ждал Ельцина у себя в кабинете. Назарбаев тоже был там. Казахстанский лидер, несмотря на обещание, ни в Беловежскую пущу, ни в Минск не наведался, а теперь, по-видимому, решил поддержать советского вождя. Ельцин начал с того, что заявил о своем желании склонить Кравчука к подписанию какого бы то ни было Союзного договора, предлагая варианты: и соглашение сроком на четыре или пять лет, и ассоциированное членство Украины в восточнославянском союзе. Поскольку Кравчук отвергал идею за идеей, образование СНГ оказалось в таких обстоятельствах единственно возможным выходом, доказывал Ельцин. Михаил Сергеевич, однако, был озабочен не столько возникновением СНГ, сколько распадом Советского Союза. Несколько часов спустя он пересказывал приближенным слова, которыми выговаривал Ельцину:

– Вы собрались втроем, а кто вам дал такие полномочия? Госсовет не поручал, Верховный Совет не поручал.

Президент России не признавал за собой никакой вины и грозил уйти. Горбачев удержал его, но разговор продолжался на повышенных тонах. Хозяин кабинета поставил вопрос ребром:

– Ты мне скажи, что завтра людям говорить?

Ельцин ответил:

– Я скажу, что займу ваше место.

Затем он обвинил Горбачева:

– Вы трижды в день переговариваетесь с Руцким.

– А ты – с Бушем.

Михаил Сергеевич за словом в карман не лез. “И так – сорок минут перебранки, – вспоминал позднее с горечью Назарбаев. – Мне даже стыдно стало присутствовать при этом”. Президент СССР требовал, чтобы судьбу Союза определил еще один референдум. Наконец оппоненты достигли компромисса: текст соглашения о создании СНГ решили разослать парламентам (бывших) союзных республик для оценки. Ельцин позвонил Кравчуку: “Леонид Макарович! Никогда и ни с кем не хотел бы я больше иметь подобного разговора” 4.

Президент СССР не арестовал непримиримого противника, но не оставил и попыток удержаться у власти. Он не верил в легитимность Содружества и надеялся, что оно вскоре канет в Лету, а Советский Союз, напротив, устоит. Поэтому в середине декабря 1991 года Москва на две недели стала ареной самой напряженной политической борьбы после путча – поединка Горбачева и Ельцина за лояльность глав республик, депутатов республиканских парламентов, высшего военного командования и международного сообщества. От исхода этой борьбы зависело будущее не только одной из мировых держав, но и всего мирового порядка. В столице нашелся только один человек, чье мнение принимали во внимание оба не знавших покоя президента – госсекретарь США Джеймс Бейкер, который наезжал в Москву время от времени. Проблема заключалась в том, что ни Бейкер, ни Буш в первые дни не понимали, протянуть ли руку только что образованному СНГ – или помочь Горбачеву избавиться от него.

Горбачев верил, что ему под силу собрать воедино обломки советского государства. Начал он с попытки усовестить министра обороны СССР, маршала авиации Евгения Шапошникова, хотя менее чем за сутки до того велел ему не вмешиваться в политику. “Возможно, – сказал он военачальнику после рандеву с Ельциным и Назарбаевым, – соберем еще одну встречу в Ново-Огареве и предложим подписать Союзный договор тем, кто этого желает”. Девятого декабря президент успел принять и гостей из Средней Азии: президента Таджикистана и туркменского сановника. Зато первые лица Узбекистана и Киргизии отмахнулись от вызова в Москву и передали Назарбаеву, что, по их мнению, тому стоило бы вернуться в Алма-Ату. Ходили слухи о возможном образовании мусульманской или среднеазиатской конфедерации в противовес СНГ 5.

Вечером того же дня теледикторы зачитали обращение Горбачева по поводу договора от 8 декабря. Это был плод долгой и болезненной дискуссии с советниками. Все они пришли к единому мнению: президенту СССР следует не отмалчиваться, а донести свою позицию до страны. Оставался вопрос: с чем конкретно обратиться к людям? Кремлевские советники, которые в тот вечер заглянули на прием в Спасо-хаус, отзывались о Беловежском соглашении как о новом путче – однако заявление Горбачева, озвученное в эфире, оказалось неожиданно мирным, непротивленческим. Глава Советского Союза приветствовал возвращение нового руководства Украины за стол переговоров и хвалил документ за статьи, гарантирующие сохранение общего экономического, оборонного и культурного пространства. С другой стороны, подчеркивал он, хотя каждая республика и обладала правом на выход из состава СССР, три восточнославянских лидера не имели полномочий выносить приговор всему Союзу. Горбачев доказывал, что Беловежское соглашение необходимо обсудить в союзном и республиканских парламентах, и предлагал вынести вопрос о судьбе государства на референдум 6.