Иосиф Бакштейн - Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве

М.Конечно…

Б.…то тогда безвыходность сцены понятна. Он нам ее представляет как космическую, а не духовную тотальность. Не как инобытие. Та однозначность работы, о которой ты говорил, – это обреченность выхода в этот трехмерный, физический мир.

М.Но получается так, что Кабаков в «Комнате» перестает быть философом, а становится иллюстратором некой тотальной концепции, похожей на Федоровскую.

Б.Нет, ведь всю его жэковскую линию, включая «Ольгу Георгиевну»… там тоже была представлена тотальность бытового существования, всем нам знакомая до боли и ужаса.

М.Но дистанцированно?

Б.Дистанцированно, но через что?

М.Через рефлексию над знаком, над материалом. Его слушался материал. А здесь… дыры. Нет потолка…

Б.И время смотрения «Комнаты» не соотнесено со временем звучания фонограммы.

М.Я не понимаю этой вещи, пока не вижу четкой эстетической стратиграфии, которая должна быть прежде всего.

Б.Жеста трансцендирования не просматривается.

М.Не просматривается. Подозревается этот жест, но не просматривается и подозревается, по-видимому, в картине-схеме, которая висит вне «Комнаты» и сама по себе, опять-таки, картинка великолепная. А «Комната» кажется вообще излишней. Фонограмму интересно слушать. Все по отдельности. А сам жанр не отрефлексирован. В нем нет момента становления. Просто взят напрокат жанр инсталляции, и в нем напиханы уже его элементы.

Б.Здесь еще помимо эстетики русского мифа, который был предъявлен, должна была работать эстетика мусора.

Но если говорить про эстетику мусора, то «Комнату» надо сравнить с «Веревками» и «Ящиком».

М.Вот «Ящик» – это идеально найденная форма.

Б.И самое интересное, что сама идея «замусоривания» пространства была воплощена в «Ящике» очень точно. Но преемственность «Комнаты» и «Ящика», по-моему, в том, что Илья в «Комнате» делает попытку дальше продвинуться по пути замусоривания эстетического пространства – через хаос, буквальную набросанность.

М.Опять возникла тотальная идея. Он как философ застрял здесь на одном взгляде, что «все есть мусор».

Б.Непонятно также, что приходит с комнатой в качестве драматизированного объема. В качестве картинки из альбома «комната» проходила.

М.Здесь ослабленность рефлексии прежде всего видна. Сейчас такие условия, восьмидесятые годы, середина восьмидесятых, когда становится трудно думать. Супер-эго сместилось в эмоциональную сферу из-за трансавангарда, из-за политических неполадок, серьезных структур смещений, расслабленности и т.п. То есть художнику стало трудно думать по объективным причинам. И поэтому художнику трудно работать с крупными смысловыми блоками.

Б.В комнате сошлись, синтезировались два ряда: ряд русского мира и ряд коммуналки (причем, что интересно, Илья раньше прямо к русскому мифу не обращался). Похожий ход предприняли Комар и Меламид в работе, репродуцированной в Art Forum, где изображена комната в коммуналке, стол с чайником, ребенок с его родителями в позе мухинских «рабочего и колхозницы». Ирония всю эту сюжетику гомогенизировала. В работе была и эстетическая дистанция, и бытовая.

Да, и еще – сигналы, которые должны источать каждая отдельная вещь в комнате. Эти сигналы при взаимном наложении, не будучи синхронизированы, превращаются в шум.

М.Да, да. И это именно то, что Илья инкриминировал нашей акции «Бочка».

Б.Но когда Илья говорил про «Бочку», он имел в виду, что в ней усматривались разнородные источники информации: слайдовый ряд, звуковой, моталка, высокий уровень громкости, мигалка, и была их нарочитая рассогласованность. В комнате, казалось бы, все подобные источники изначально сведены воедино.

М.Единым мифом.

Б.Единым мифом и единой драматургией.

М.Да.

Б.Мы недовольны излишней поэлементной согласованностью, с одной стороны, и, напротив, эстетической рассогласованностью. Каждая вещь из комнаты включена в разные эстетические ряды. Их эстетическое абстрагирование и воссоздание соответствующих цельностей производится по разным законам. Но мы хотим синтеза…

М.И он хочет синтеза.

Б.Но есть только общий объем. А знака что-то нет. Но где, в каком направлении он искал этот знак?

М.Мне кажется, что в основе всего этого дела лежит какая-то иллюзия (вместо эстетического анализа).

Б.Если брать жизненно-биографический путь Ильи, то мне кажется, что после «Веревок» он искал новые средства выражения. И эти поиски были видны в том, как он пытался нащупать верный ход в слайдовом ряде «Веревок» с музыкой, Моцартом…

М.Это были несовместимые вещи. Да, это момент поиска. Это можно сравнить с тем, как он делал рисунки перед первыми десятью альбомами. Он лет десять делал отдельные рисунки, из которых потом выкристаллизовывалась альбомная форма.

Б.Мне кажется, что данная ситуация более серьезная, поскольку в поле деятельности вовлекаются средства, которыми он раньше вообще не пользовался: слайды, звук и т.п. И здесь таится много опасностей.

М.Передержек. Оставив основу картины, он попал в незнакомый технический мир.

Б.В свое время он высказывал сомнения относительно эстетики Инфанте: где эстетический предмет у него – на слайде или в природе? Красиво или некрасиво должно быть? Но Инфанте – человек опытный, и у него технически все сделано безупречно. А у Ильи все неясно.

М.То есть это пробы.

Б.Да, но я должен заметить, что при этом все элементы, с которыми он раньше работал, здесь собраны.

М.Он не начал пробовать на пустом месте.

Б.Единственная возможность и оправдание для него состоит в том, что здесь, на засранном полу, в мастерской работы не смотрятся, а там – на блестящих лакированных поверхностях – все будет о’кей.

М.Работа есть сама по себе.

Б.Но ведь и здесь мы, хотя и дикие люди, но не в такой же степени, чтобы ничего не понимать и не ценить.

М.Нет, ну почему? И одно дело когда ты эксплуатируешь этнографический момент, пользуясь роскошной западной аппаратурой (я имею в виду эстетические средства), либо ты пользуешься шваброй.

Б.Все-таки самый удачный опыт эксплуатации русского мифа – Комар и Меламид. Они еще не порвали со своим прошлым, и эта их «цветастость», как ты когда-то выразился, она сказывалась. Но они выбрали очень сбалансированную по оси «политика–эстетика» грань, магический кристалл якобы ностальгии и романтизма. И сталинская тема – она так ими подается, что становится понятной и американцам. Сталин – известная фигура. Даже американцы его помнят. Он символ. И Рейган-кентавр прочитывается в этом ряду. Их этнографическая линия…