Всеволод Овчинников - Дальневосточные соседи

– Труднее всего, пожалуй, ткать туман – утреннюю дымку над водой… – подумав, ответила девушка.

Стало совестно, что я назвал ремеслом то, чему по праву следует именоваться искусством.

Казалось бы, что общего между тесными каморками кустарей и цехами современного завода, до которого от Нисидзина несколько веков и несколько минут ходьбы? Высокие пролеты, лампы дневного света, прохлада кондиционеров.

Но на бесшумно пульсирующем конвейере, как и на кустарном ткацком станке, те же виртуозные пальцы творят славу Японии, не менее заслуженную, чем слава киотских шелков.

На девушке серая форменная блуза, волосы убраны под такой же чепец. К груди приколот жетон с именем и личным номером – он же пропуск в цех. Сосредоточенно склонившееся лицо полуосвещено, ибо сияние люминесцентных ламп направлено прежде всего на ее руки.

Длинные чуткие пальцы шлифуют линзы для фотоаппаратов, припаивают чипы на сборке телевизоров, фотоаппаратов, мобильных телефонов. И красота этих рук столь же достойна быть воспетой, как их умелость. Даже огрубев от крестьянского труда, руки японок сохраняют артистическую утонченность.

Девичьи руки – именно они в свое время утвердили за Японией славу «царства транзисторов», именно благодаря им японская радиотехника, электроника, оптика пробили себе дорогу на мировые рынки.

Патриарх японского бизнеса – основатель концерна «Панасоник» Коносуке Мацусита положил начало традиции корпоративных браков. Владельцы фирм обращают внимание на сельских девушек, проявивших себя талантливыми рационализаторами, и сватают им женихов из числа сослуживцев.

Потом такие корпоративные семьи получают по льготным ценам фирменное жилье. Так сельская девушка-сезонница становится штатным сотрудником фирмы, начинает работать там на постоянной основе.

Покупая цветные гравюры великих мастеров прошлого Хокусая или Хиросигэ, иностранные туристы любят философствовать о неизменности лица Японии. Все так же оттеняют синеву весеннего неба снежная шапка горы Фудзи и розовые соцветия сакуры.

Столь же колоритны сгорбленные фигуры земледельцев в соломенных шляпах среди блеска залитых водой рисовых полей. Ведь машина не может полностью заменить чуткость человеческой руки, способной посадить куст рисовой рассады в холодную жидкую грязь и не повредить при этом ни одного из нежных стебельков.

Рисоводы все так же расчерчивают серебристую гладь залитых водой полей ровным зеленым узором. Чтобы заметить перемену, надо подойти и вглядеться: чьими руками?

Из села уходит молодежь. Взрослые мужчины, вспахав землю, тоже отправляются на отхожие промыслы до жатвы. Остаются девушки. Им приходится брать на себя самое тяжкое звено в древней цепи сельскохозяйственных работ. А чтобы скопить на приданое, молодые крестьянки на 5–7 лет становятся сезонницами.

Ну а девушки из городских семей? Их тоже под разными предлогами переводят после замужества в разряд временных работниц с очевидной целью: привязать женщин к низкому заработку, лишить их надбавок за стаж, на чем держится специфическая для Японии система найма. Вот достаточно красноречивая цифра. Средняя зарплата женщин в Японии почти на треть ниже мужской.

Японцы сознают, что своими нравами, обычаями, образом жизни они кардинально отличаются от других народов. И, придавая огромную важность правилам поведения, панически боятся быть в окружении иностранцев или изо дня в день работать бок о бок с ними.

Возможно, это наследие эпохи Токугава. Ведь до «реставрации Мэйдзи» 1868 года Страна восходящего солнца в течение трех веков находилась в строгой принудительной изоляции от внешнего мира. Ее жителям под страхом смерти было запрещено посещать другие страны азиатского континента и даже строить корабли, способные совершить такое плавание.

В Северной Америке и Западной Европе Японию часто упрекают в неспособности избавиться от таких «феодальных пережитков», как патриархальность деловых связей и трудовых отношений, групповое мышление, склонность ставить общие интересы выше личной выгоды, что, мол, несовместимо с доминирующим на Западе культом индивидуализма.

Местные предприниматели опасаются, что «лица неяпонской национальности» не впишутся в специфику деловых отношений, сложившуюся в Стране восходящего солнца со времени трехвековой изоляции эпохи Токугава. Как ни странно, даже к соотечественникам, окончившим зарубежные вузы, наниматели относятся с недоверием.

В Стране восходящего солнца ценится престиж не зарубежного, а отечественного вуза. К примеру, дабы сделать удачную политическую карьеру, надо непременно окончить Токийский университет (туда иногда сдают вступительные экзамены по пять-десять лет подряд).

Помню, в 60-х годах я нанял в корпункт переводчиком выпускника нашего Университета имени Лумумбы. Вернувшись в Токио из Москвы, он несколько лет не мог найти работу, хотя множество японских фирм активно вели дела с нашей страной.

Бросается в глаза склонность японских туристов путешествовать за рубежом «повзводно», день за днем следуя тесной толпой за экскурсоводом. Боясь находиться в окружении иностранцев, японцы за рубежом живут замкнутыми кланами, общаясь преимущественно между собой.

Мы с детства помним начало сказки Андерсена «Соловей»: «В Китае все жители – китайцы, и даже сам император китаец». Самая многонаселенная страна мира действительно очень однородна: 90 процентов ее жителей составляют ханьцы (этнические китайцы). Но и те 10 процентов, что остаются на долю маньчжуров, монголов, уйгуров, тибетцев и других национальных меньшинств, насчитывают 130 миллионов человек – то есть цифру, превышающую население Японии.

Так что слова великого сказочника гораздо больше относятся не к Поднебесной, а к ее соседке – Стране восходящего солнца. Уж там действительно все жители – японцы и даже сам император – японец.

Это поистине страна без иностранцев: лица неяпонской национальности составляют около 1 процента населения. На 127 миллионов жителей их наберется немногим больше миллиона.

Единственное национальное меньшинство образуют 700 тысяч корейцев. В годы Второй мировой войны жителей колоний (одной из которых была Корея) не решались брать в императорскую армию. Но отправляли вместе с семьями трудиться на военных заводах в метрополии. Потомки этих мобилизованных так и живут на японской земле, лишенные многих прав, как русскоязычные неграждане современной Латвии.

Впрочем, Япония уникальна не только своей этнической монолитностью, но и стойким, даже упрямым нежеланием привлекать зарубежную рабочую силу.