Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

27 марта 2013 г.

Муки как бы творчества.

И всего-то надо было придумать тему для эфира. Про то, почему вдруг члены Совета Федерации тоже стали досрочно слагать свои полномочия. Коллеги, кто могли, от процесса закосили. Ничего приличного почему-то в голову, как ни мучилась, не шло. Вертелось около «СовФед: как остаться членом». И все варианты вокруг. Ну, не эфирно же, блин!!! Депутатов ведь тоже обделить вниманием не хотелось. Получалось еще хуже… Поскольку еще и «представительные органы власти» приплетались. Попросила «помощь клуба». Молодые резвые сотрудницы, слегка задумавшись, озвучили слово «мандат»… От перемены направления итог не менялся. Ведь «Групповая размандаченность» или «Хочешь спать спокойно – сдай мандат!» – варианты тоже все какие-то не эфирные. Весело въехав в проблему, подключилась половина ведущих – генерал-майор СВР в отставке. Но тоже ничего ценного с наскоку у него не вышло. Генерал обещал подумать и (временно) отключил телефон. Приближалось время явить труды миру и – главное! – начальнику, который хоть и в отъезде, бдительного ока никогда не закрывает. От безысходности решилась подключить монакскую лежальщицу Sema Shelehova, ее «проветренную» голову. Но и с Семой случился облом – ее забрали процедурить (или процедурИть?).

Итог. Когда время стало зашкаливать за час Х, пришло в голову простое: «В отставку по собственному желанию». Вот оно, – поняла я. Тут перезвонил генерал-майор СВР в отставке и предложил что-то многоэтажно-длинное. Моему простому честно по-военному восхитился: «Гениально, даже я лучше бы не придумал». Звездная лучшая половина ведущих тоже одобрила. Все! В сетку, и в эфир. Вот прямо сейчас это все вы в эфире и слушаете. «Когда б вы знали, из какого сора…»

Я пришел на «Эхо Москвы» на следующий день после того, как российские танки вошли в Грузию. Это случайность, такой выпал календарь для стажировки. Вместо того чтобы осмысливать происходящее в тишине и покое, пришлось делать это в каком-то аду. Задача была довольно простая: отсматривать звуковые синхроны на телевизорах и в случае эксклюзива вырезать звук оттуда для использования в новостях. Только я должен был делать это в стол, на правах стажера. Но в кутерьме, которая кружила на станции, мои первые же наработки не только сразу же улетали в эфир, но их и не проверяли толком. Просто было некогда. Было много криков, бегания по коридорам, вскидываний бумажными кипами. Это не самый существенный факт в биографии «Эха Москвы», но он поможет понять, почему я в период своей стажировки жил исключительно мыслью, что вот еще пара недель и она закончится, я навсегда уйду из этого сумасшедшего дома и больше туда никогда не вернусь. Оказалось, что к этому сумасшествию можно привыкнуть, надо только дождаться момента, когда у тебя начинает что-то получаться и к тебе перестают относиться как к двоечнику, который просто просиживает штаны. Ко мне хорошо отнеслись, я решил продолжить стажировку, а потом попросился в штат. Уйти я тогда не смог, хотя был ближе всего к этому. С тех пор я работаю на станции семь лет, и чем больше этот срок, тем сложнее расстаться с «Эхом Москвы».

Работа эта для меня крайне тяжелая. Для других она, может быть, веселая, легкая и приятная. Но у меня есть сугубо личная проблема – я не талантлив, поэтому, чтобы что-то получалось хорошо, приходится много над этим работать. А когда что-то получается, вот тогда приятно становится уже мне. Мне в этом везет далеко не всегда, но виду я стараюсь не показывать. Иногда бывает – ведешь эфир, а хочется провалиться. Или стены чтобы провалились, такое настроение. Или поругался с напарником, вдрызг – не разговариваете с ним вообще. Но демонстрировать этого нельзя, уйти из эфира нельзя, не разговаривать с соведущим или демонстрировать к нему презрение – тоже нельзя! Даже если тебя во время рекламной паузы отчитал кто-то из руководства. Причем так отчитал, что хоть заявление пиши прямо сейчас – ты все равно должен вернуться в студию и сделать вид, что ничего не произошло, что у тебя все под контролем. Это один из самых тяжелых психологических аспектов работы. Слава богу, что слушатель снаружи ничего этого не видит – воркуют себе какие-то оболтусы, говорят, что попало.

Шоу «Ганапольское. Итоги без Евгения Киселева» появилось очень просто. Пришел Венедиктов в корреспондентскую, показал пальцем на меня и Нарышкина, «зайдите, – говорит, – ко мне». В ожидании люлей, подмяв хвосты, мы поплелись по длинному красному «эховскому» коридору на экзекуцию, а лица многочисленных гостей с портретов на стенах будто бы осуждающе смотрели на нас в этот момент. В самом богатом кабинете 14 этажа новоарбатского дома-книжки стоит массивный круглый деревянный стол, окруженный кожаными креслами. В них нас пригласили сесть. За одним из соседних уже сидел Матвей Ганапольский. Его присутствие разрядило атмосферу, с чего было давать нам люлей при нем? ААВ объявил, что хочет сделать итоговую программу, сатирическо-юмористическую, но при этом серьезную. То есть цирк, конечно, но о главном. И обязательно, чтобы в нем был анализ события, которое все пропустили (рубрика «Не в фокусе»). Причем выбор на нас пал, судя по словам главного редактора, потому что «какого хрена вы приходите в воскресенье только на час?» (у нас по воскресеньям незадолго до этого с тем же Алексеем Нарышкиным стартовал эфир «Сценарий XXI» – об угрозах и вызовах XXI века.

Нам с Нарышкиным отводилась роль провокаторов для Матвея. То есть мы выбираем событие или героя, докладываем, Матвей комментирует, а мы с наивным выражением лица с ним как бы спорим: но по телевизору-то говорят о другом. Конечно, со временем никакого телевизора уже было не нужно, потому что у нас действительно у всех разные мнения, разные позиции и спорить есть о чем. Слушатели в комментариях часто делятся подозрениями о том, что все это спектакль, а главный кукловод – Венедиктов. Это правда только отчасти, про главного кукловода.

Кстати, первый эфирный опыт у меня состоялся благодаря тому же Ганапольскому. В одном из «Утренних разворотов» он позвал меня, желтого корреспондентишку, к микрофону. И начал мочить. То есть он спрашивает какое-то мое мнение, я в шоке, он докапывается, насмехается, троллит. Он даже не знал, как меня зовут, называл Леонидом. Тогда же я получил первый фидбек от слушателя: он мне написал смску! «А это че за олень», – гласила эта смска. Я очень сильно расстроился, ведь я не знаю этого человека, он меня не знает, а так легко посылает в мой адрес оскорбления, это ужасно.

С тех пор, конечно, многое изменилось, меня уже есть за что ругать, оскорблять и поносить. Тем, кто со мной не согласен. Я не обижаюсь и, если честно, не обращаю внимания. Обращаю внимание на другое, но об этом ниже.