Андрей Цыганков - Русофобия: антироссийское лобби в США

Пусть в США проживают более миллиона русских, они не смогли организоваться и добиваться более объективного освещения России в американских СМИ. У многих русских, традиционно ориентирующихся на государство, нет цели, и им трудно вообразить себя вне родины. В иммиграции некоторые из них пытаются ассимилироваться, но большинство русских иммигрантов, особенно первого поколения, имеют свойство создавать сравнительно замкнутые сообщества, в которых сильнее интересуются происходящим в России, чем происходящим в США. Крайне болезненная история России способствует усилению чувства оторванности от родины. История ХХ века разделила тех, кто поддерживал советскую систему (красных), и тех, кто бежал от советской власти (белых), и этот раскол продолжает оставаться основной линией разлома в русском иммигрантском сообществе 88. При попытках организоваться этнические русские испытывают серьезные финансовые трудности. В отличие от евреев или членов других этнических сообществ, получающих при иммиграции в США государственную поддержку на том основании, что они, возможно, сопротивлялись советской системе, к русским не применяют какого-то аналога поправки Джексона — Вэника, дающей им какие-либо льготы 89. Большинство русских не имеют права на государственную поддержку и после иммиграции в США должны вести борьбу за выживание.

Конгресс русских американцев остается единственной организацией, пытающейся отстаивать интересы этнических русских в США. Впрочем, эта организация мала, располагает ограниченными средствами и не оплачивает работу своих активистов, а потому ее нельзя сравнивать, например, с офисом еврейского лобби в Вашингтоне, где постоянно и полный рабочий день работают 450 сотрудников. Кроме того, Конгресс русских американцев традиционно отстраняется от участия в политике и сосредотачивает свои усилия главным образом на культурной деятельности, образовательных программах и других формах оказания помощи русским в США и России 90.

Действие структурных и институциональных факторов усиливает политические факторы вроде раскола политического сообщества и отсутствия руководства со стороны президента. Политики нередко склонны защищать свои личные и корпоративные интересы, а в условиях отсутствия строгих политических обязательств лоббирование приобретает особое значение.

Эксперты признают сообщество людей, наблюдающих за Россией, расколотым, и это разъединение доходит до Белого дома, то есть отсутствует последовательная, целостная политика США в отношении России. В 2003–2008 гг. вице-президент Дик Чейни сформировал сплоченную двухпартийную группу критиков России, настаивавших на необходимости постепенной конфронтации по отношению к Кремлю. Чейни, стоявший за вторжением в Ирак, терпеть не мог противодействия одному из главных, по его мнению, шагов к установлению гегемонии США во всем мире. Он вынашивал также идею установления контроля за энергетическими ресурсами России 91. С ноября 2004 года, когда администрация Буша начала пересмотр своей политики в отношении России 92, Чейни стал играть важнейшую роль защитника интересов русофобского лобби. Государственные секретари США, Кондолиза Райс, а до ноября 2004 года — Колин Пауэлл противились линии вице-президента и отстаивали мягкий, менее конфронтационный стиль отношений с Москвой.

В общем и целом президент Буш в этом споре принимал сторону Райс и Пауэлла, но не смог выстроить последовательную политику в отношении России. Поскольку США были заняты на Среднем Востоке, Буш не смог обеспечить руководства, стремящегося к разработке взаимоприемлемых правил в отношениях с Россией. Такие правила могли бы предотвратить ухудшение американо-российских отношений. С конца 2003 года Буш также стал испытывать сомнения в отношении вектора внутренней трансформации России 93. В результате многообещающее сотрудничество, наметившееся после событий 11 сентября 2001 года, никогда и не материализовалось.

В своих попытках сорвать американо-российское партнерство лобби стремится возродить образ России как врага США. Русофобские группы эксплуатируют важные различия, существующие между историческими представлениями двух стран, и представляют эти различия как несовместимые, взаимоисключающие.

Американская версия истории «холодной войны» — это рассказ об американских идеях демократии западного типа, спасенных от советской угрозы тоталитарного коммунизма. Ученые и политики разошлись во мнениях относительно методов реакции на советскую угрозу, правда, они редко ставят под сомнения свои фундаментальные посылки, касающиеся истории и свободы 1. Поэтому не стоит удивляться тому, что в США многие толкуют окончание «холодной войны» как победу дискурса западной свободы. Празднуя то, что Збигнев Бжезинский назвал «грандиозным провалом» Советского Союза 2, американский дискурс основан на предположении о победном шествии свободы по всему миру, не встречающем сильного сопротивления. Когда же Фрэнсис Фукуяма выдвинул смелое обобщение этих оптимистических настроений и в известном фрагменте своей статьи заявил, что «то, чему мы, вероятно, свидетели, — не просто конец холодной войны… но конец истории как таковой» 3, он хотел возвестить исчезновение альтернативы хорошо известной идеи свободы или об «универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» 4.

Однако в России история «холодной войны» — это история борьбы за суверенитет и независимость, а не история триумфа западного либерализма. Для многих россиян речь идет об истории борьбы за свободу от колонизации России Западом, сохранении важных характеристик суверенной государственности. В мире, где мощными силами являются неоколониализм и культурный империализм, идея свободы как независимости продолжает обладать сильной привлекательностью во всем мире и остается эффективной альтернативой концепции либеральной демократии. Много веков назад русские сформулировали повествование о независимости, успешно отражая вторжения захватчиков, от Наполеона до Гитлера. Разгром нацизма был важным для советской власти, поскольку эта победа легитимировала притязания советской власти на продолжение свободы как независимости. Нежелание Запада признавать важность данного легитимирующего мифа в виде коммунистической идеологии стала главной причиной «холодной войны» 5. Коммунисты, подобно политикам и идеологам Запада, спорили о методах, но не о более серьезных, фундаментальных посылках, определявших их борьбу.