Владимир Познер - Тур де Франс. Их Италия (сборник)

Познер: Я имел счастье интервьюировать Рэя Чарльза, как и вас, и это оставило в моей памяти очень глубокий след.

Альбано: Да?

Познер: Я думаю, что он был гением.

Альбано: Он был гением. Говоря о нем, я все еще ощущаю трепет. Я слушал его сначала на пластинках, а потом, когда он приезжал в Италию, не пропускал ни одного его выступления. И каждый раз он был невероятно великолепным, невероятно… Он смотрел на мир через свой голос, через свое желание видеть. И заставлял тебя увидеть свой мир, погруженный во тьму и в то же время освещенный лучами особенного, музыкального света.

Познер: Я хочу вам рассказать чуть-чуть о моем интервью с Рэем Чарльзом. Вы знаете, что он потерял зрение в пять лет? И он мне говорил, что его мама…

Альбано: Извините, ведь у него были те же проблемы, что и у Бочелли. Бочелли – в шесть лет.

Познер: Нет, Бочелли позже, в двенадцать. Так вот, его мама заставляла его работать, как будто он все видел. Например, рубить дрова. И соседи говорили: «Ну как же вы заставляете его, он же слепой?» А она отвечала: «Да, он потерял зрение, но не потерял мозги». И учила его всегда преодолевать трудности. И еще он мне рассказал, что, уже будучи более или менее известным, он пел, как Нат Кинг Коул – очень похоже. И все восклицали: «Настоящий Нат Кинг Коул!» Но однажды ему приснилась его мама. «Будь Рэем Чальзом!» – посоветовала она. И на следующий день он стал петь по-другому, и родился настоящий Рэй Чарльз.

Альбано: На мой взгляд, это очень типичная история, потому что каждый из нас, когда рождается как певец, имеет учителя, выбирает себе учителя. Я помню, что в начале моей карьеры мой вокал походил на Дзукерро, Синатру и Доменико Модуньо, то есть это был сплав, слияние этих трех больших голосов. Но затем постепенно я отходил от этого. И окончательно отошел, именно слушая негритянских певцов, прежде всего Рэя Чарльза, потому что он передавал такой пафос, такие чувства, которых другие не имели.

Познер: В завершение нашего разговора я хочу задать вам несколько вопросов, требующих только коротких ответов. Это вопросы, которые когда-то задавались французскому писателю Марселю Прусту и потом стали хрестоматийными – существует так называемый «вопросник Марселя Пруста». Там вопросов много, но я выбрал лишь некоторые из них.

Альбано (франц): Я ищу утраченные…

Познер: Повторюсь, что ответы должны быть по возможности короткими… Что для вас счастье?

Альбано: Это угорь, которого ты можешь взять в руки, но который ускользает от тебя.

Познер: Что такое несчастье?

Альбано: Это взрыв внутри тебя, оставляющий в тебе следы, от которых ты хочешь как можно быстрее избавиться.

Познер: О чем вы больше всего жалеете?

Альбано: Я жалею о том, что в этом мире не хватает общей «культуры мира».

Познер: Каким талантом из тех, которых у вас нет, вы хотели бы обладать?

Альбано: Мне хотелось бы быть всесильным политиком и удалить слово «война» из словаря каждого из нас, хотя я понимаю, что это – утопия.

Познер: Если бы вы встретили дьявола и он предложил бы вам бессмертие без каких-либо условий, вы приняли бы это предложение?

Альбано: Я хочу остаться человеком. Я знаю, что есть начало, есть период отсрочки, вздоха между двумя вечностями тишины – это и является жизнью. И я не хочу торговаться ни с каким дьяволом.

Познер: Когда и где вы были наиболее счастливы?

Альбано: У меня было немало моментов счастья: детство, бедное, но очень счастливое; первые влюбленности, первые сочинения; первый большой успех; первые дети, свадьба. В целом, если подводить итоги, то моментов счастья я испытал достаточно много.

Познер: Когда вы предстанете перед Богом, что вы Ему скажете?

Альбано: «Если я ошибся – извини меня. Я это сделал не специально».

Познер: Спасибо. И последний вопрос: представьте, что я, чужестранец, могу посетить одно-единственное место в Италии. Что посоветуете?

Альбано: Место это здесь – Пулия!

Нет ничего хуже попытки договориться об интервью со звездой – эстрады ли, театра ли, кино ли, все одно. Звезду окружает глубоко эшелонированная оборона в лице агентов, секретарей и прочих лиц, у которых одна задача: не допустить вас до нее. Для этого есть множество способов. Например, потребовать от вас непомерное количество денег. Так, агент Софи Лорен за интервью с ней назвал нам сумму в двести пятьдесят тысяч (!) евро. Интервью, понятно, не состоялось. Другой способ – назначать, а потом переносить день и время встречи. Мою встречу с Моникой Белуччи переносили пять (!) раз. Идея проста: либо отпадет желание, либо все будет просрочено. Признаюсь, был момент, когда мне хотелось послать Белуччи и все ее окружение куда подальше. Но звезда для документального фильма – это как драгоценный камень в короне, это то, что привлекает зрителя. Терпение и упорство победили.

Интервью состоялось в старинном парижском особняке, где Белуччи участвовала в фотосессии для журнала «Татлер» (особняк не ее, а из тех, которые сдаются хозяевами для свадеб, званых ужинов и тому подобного).

Я знал, что Моника Белуччи красива, но не был готов к тому, что меня ожидало. Моника Белуччи не просто красива. Она ослепительно красива. Не той чистой, ангельской красотой Рафаэля, которая меня совершенно не волнует, а плотской, зовущей, возбуждающей. Я сидел напротив нее и пытался разглядеть в ней хоть какой-нибудь изъян – тщетно.

Общалась Моника абсолютно естественно, не «строила» из себя никого. Кроме того, она умна и не лишена чувства юмора. Так что переносы и ожидание оказались оправданными.

Познер: Мы с вами однажды встретились в Москве. Что вы там делали? Какова была цель вашего визита?

Белуччи: Вообще, я была в Москве трижды. Два раза приезжала по приглашению Картье и еще один раз, последний, с Дольче и Габбана – мы друзья и уже давно сотрудничаем.

Познер: Было еще что-то для «Мартини» или нечто в этом роде – нет?

Белуччи: Да, мы делали совместный проект, также с Дольче и Габбана, для «Мартини».

Познер: Понятно. Есть легенда, что, будучи студенткой, вы якобы зарабатывали на жизнь в пиццерии…

Белуччи: Нет!

Познер: Это неправда?

Белуччи: Нет.

Познер: А легенда гласит, что вы там работали, и патрон в конце концов вас уволил – мол, из-за вашей красоты все мужчины Перуджи ходили туда, а их жены были этим недовольны. Поэтому вам указали на дверь.

Белуччи: Нет, это просто выдумка. Хотя я считаю, что это прекрасно – иметь возможность зарабатывать на жизнь с самых юных лет, быть независимой и так далее. Но нет, я училась в университете в Перудже, на юридическом факультете, и одновременно работала моделью, поэтому сначала переехала в Милан, затем в Париж, в Нью-Йорк, а потом бросила университет, так как работы стало очень много. Можно сказать, я предпочла просто жить. Я была очень молода, но рано повзрослела, поскольку мне требовалось стать экономически независимой. Это заставило меня жить взрослой жизнью, но я была еще очень и очень юна.