Олег Будницкий - Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

В настоящей главе мы попытаемся до некоторой степени ликвидировать эту лакуну. Мы рассмотрим, во-первых, реакцию на приход нацистов к власти и попытки приспособиться к новому режиму различных слоев русской эмиграции, расколотой теперь не только по политическому, но и по «расовому» принципу; во-вторых, причины, по которым некоторые русские евреи задержались или остались в Германии; в-третьих, деятельность лидеров русско-еврейской эмигрантской общины по оказанию помощи единоверцам, по разным причинам не сумевшим выбраться из ставшей прóклятой страны.

Почему многие русские евреи не уехали из Германии сразу после прихода к власти нацистов? Во-первых, как мы уже упоминали выше, далеко не все имели материальные и юридические возможности уехать, во-вторых, далеко не все этого хотели, надеясь переждать тяжелые времена. В самом деле: не в первый раз в истории евреи подвергались преследованиям, однако в конечном счете все как-то налаживалось. Многие прижились в Германии, чувствовали себя вполне комфортно, и перспектива уехать в другую страну, где предстояло учить новый язык, искать работу (а годы играли вовсе не в их пользу), не слишком прельщала эмигрантов.

Среди тех, кто надеялся на перемены к лучшему и пытался задержаться в Германии как можно дольше, были И.А. Британ, И.В. Гессен, А.А. Гольденвейзер, Г.А. Ландау, С.Л. Франк и некоторые другие, менее видные фигуры «русско-еврейского» Берлина.

Гольденвейзер, перебравшийся из Германии в США в декабре 1937 года, писал И.В. Гессену весной 1938-го:

Известия из Германии действуют удручающе. Мы действительно досидели до последней возможности, и я рад, что нас уже там нет. Но остались там и близкие люди, и десятки людей, судьбой которых мы годами привыкли интересоваться. За них тревожно и грустно 803.

Что же происходило с десятками знакомых Гольденвейзера и с сотнями не знакомых ему лично «русских евреев» в нацистской Германии в 1930-е и начале 1940-х годов? Источники, находящиеся в нашем распоряжении, крайне скудны. Те «русские евреи», кто не успел выехать из Германии, в большинстве своем погибли, и их архивы не сохранились. Редким свидетельством являются довольно поздние воспоминания поэтессы Веры Лурье, пережившей Вторую мировую войну в Берлине. Написанные по-немецки, они долго не могли найти издателя и лишь недавно увидели свет в переводе на русский язык 804. Многие из тех, кто уехал из Германии во Францию или в другие европейские страны, позднее оккупированные нацистами, также были уничтожены нацистами. Тем не менее кое-какие отрывочные сведения у нас есть, и опять-таки благодаря А.А. Гольденвейзеру. Переехав в США, он вовсе не утратил интереса к судьбе своих соотечественников в Германии, что называется, «держал руку на пульсе», вел обширную переписку с людьми, или находившимися в Германии, или перебравшимися в другие страны, но сохранявшими связи со страной первой эмиграции. Некоторые из его корреспондентов продолжали работать на благо единоверцев, оставшихся в «пасти дьявола».

Таким образом, в нашем распоряжении имеется комплекс писем, отражающих, причем довольно систематически, жизнь русско-еврейских эмигрантов в Берлине в 1938 – 1940 годах. Сведения о предшествующем пятилетии более отрывочны.

Нацисты поначалу были заняты более неотложными делами, чем решение вопроса о статусе русской эмиграции, включая ее еврейскую составляющую. Однако же высокую активность и инициативность проявили крайне правые круги эмиграции, спеша «вскочить на подножку» набиравшей ход нацистской машины. Да и сравнительно умеренные правые начали «делить власть». Добавим: не спросив хозяина.

Так, профессиональный дипломат, глава некогда наиболее влиятельной из русских организаций в Германии – Русской делегации (преемницы русской дипломатической миссии) – С.Д. Боткин, видимо, собирался «прибрать к рукам» наследство представительства Нансеновского офиса в Берлине. Русская делегация, с 1922 года именовавшаяся Организацией защиты интересов русских беженцев (Vertrauensstelle für russische Flüchtlinge), со временем уступила «пальму первенства» нансеновскому представительству (Нансенамту). Боткин предвидел смещение с поста главы Нансенамта присяжного поверенного Е.А. Фальковского и полагал, что наиболее реальным претендентом на освобождающуюся должность будет он сам. Любопытны мотивы, по которым он считал смещение Фальковского более чем вероятным. 9 января 1934 года Боткин писал В.А. Маклакову, председателю Совещания российских послов 805в Париже: «Фальковский не еврей, но может быть еврейского происхождения. Во всяком случае, политически он, насколько мне известно, был народным социалистом, а теперь принадлежит к левому крылу РДО 806, которое он в Берлине и возглавлял. Само собою, подозрения на еврейство и левая ориентация мало-мало подходят к теперешнему настроению в Германии, о чем мне уже и намекали недавно в Имперском министерстве внутренних дел…» 807Боткин, будучи уверен в «смене власти», информировал Маклакова, что мог бы принять к себе на службу Фальковского лишь после согласования с немецкими властями.

Как мы увидим ниже, Боткина ожидало сильное разочарование.

Полгода спустя Боткин получил сведения об отношении новых властей к русской эмиграции из первоисточника – от министра иностранных дел Константина фон Нейрата. Боткин был принят фон Нейратом вскоре после событий 30 июня 1934 года – беспощадной расправы Гитлера с бывшими соратниками – Эрнстом Ремом и верными ему штурмовиками. К удивлению Боткина, министр уделил ему довольно много времени. Кроме обсуждения международных вопросов речь зашла и о русских беженцах в Германии. Боткин счел полезным указать министру на «крайнюю несерьезность целого ряда русских партий, ежедневно возникающих в Германии под различными наименованиями, стремящихся как-то подделаться под немецких национал-социалистов». Фон Нейрат был не слишком осведомлен в местной русской политике, однако ему было известно, что русские «партии» враждуют между собой. Свидетельством этого были многочисленные доносы, поступавшие властям от новообразованных организаций. Доносили они в основном на старые эмигрантские структуры, явно стремясь расчистить себе «место под солнцем». Доносы доходили даже до фон Нейрата. Одним из объектов нападок был и сам собеседник министра, о чем тот сообщил Боткину 808.

«Вся вздорность этих доносов, а также несерьезность подобных политических образований нам известны», – заверил фон Нейрат Боткина. Он посоветовал старому дипломату не обращать на доносы внимания и добавил: «…в данное время лучше и практичнее сидеть тихо и не “рыпаться”» 809.