Олег Будницкий - Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

После разгрома Франции Гольденвейзер стал, похоже, главным адресатом просьб от самых разных людей из Европы. Просьбы сводились к одному: помочь перебраться в Америку. Объем переписки, которую он вел, вырос в разы. Объем хлопот – в десятки раз. Новоприбывший и неустроенный иммигрант оказался в завидном положении по сравнению со своими коллегами и друзьями в Европе. И стал для многих если не единственной, то весьма серьезной надеждой на помощь в исходе из Европы, ставшей неуютным местом для жизни вообще, а для евреев – в особенности.

«For the time being 956, Гитлер – гегемон Европы. И нашему брату делать в Европе нечего. Надо убираться. Это – серьезно. И мы думаем об этом», – писал Б.И. Элькин 22 июня 1940 года, в день капитуляции Франции, из Эвешема (близ Оксфорда). И мрачно добавлял: «От друзей во Франции еще на прошлой неделе были письма. Больше не будет» 957.

Б.М. Кадер, выражая благодарность Гольденвейзеру за помощь в издании его пьесы 958, писал: «В одном из моих юмористических фельетонов я бился в заклад (так!) и предложил фантастическую сумму тому, кто покажет мне письмо еврея, к еврею адресованное, в котором не содержалась бы просьба, если не в самом письме, то хоть в post scriptum’e или в p.p.s. Я утверждал тогда, что таких писем нет, природа их еще не создала! Попадись же тогда настоящее мое письмо к Вам в чужие руки, я бы мою “фантастическую” сумму проиграл…» 959

Этот забавный пассаж очень точно отражает основное содержание писем к Гольденвейзеру из Европы конца 1930-х – начала 1940-х годов. Вот только обстоятельства, вынуждавшие часто малознакомых людей обращаться к нему с трудновыполнимыми просьбами, были совсем не забавными.

Следует учитывать, что Гольденвейзер все еще был «никем» – не занимал никаких, даже общественных постов, а его опыт собственного обустройства в Соединенных Штатах был не слишком вдохновляющим. Тем не менее он выжимал максимум возможного из уже сложившихся связей, стучался во все двери, за которыми находились те, кто как-то мог помочь русско-еврейским эмигрантам в Европе. Следует иметь в виду, что в 1940 году было достаточно понятно, что евреям в странах, оккупированных нацистами, угрожает опасность. Однако большинство все-таки не сознавало, что эта опасность – смертельная.

Русские беженцы имели некоторое преимущество по сравнению с другими, желающими эмигрировать в США. На руку эмигрантам сыграла закрытость Советского Союза и невозможность для советских граждан выехать из страны. США, страна иммигрантов, предоставляли право (разумеется, в пределах квоты) обосноваться в стране выходцам из других стран. При этом на каждую страну выделялось определенное число мест. Соблюдался принцип разнообразия и пропорционального «представительства». При этом происхождение того или иного потенциального иммигранта определялось по месту рождения . Таким образом, квота, которая теоретически должна была быть «советской», заполнялась русскими беженцами. Беженцами от советской власти, ставшими теперь дважды беженцами.

При этом беженцы обязаны были предоставить финансовые гарантии, как правило от двух граждан США (аффидевиты). Существовал и еще один способ получить право на въезд в Соединенные Штаты, кроме представления аффидевитов. Кто-то (или сам потенциальный иммигрант) мог внести на его имя определенную сумму в американский банк, с тем чтобы внесенная сумма могла равными долями выдаваться «новому американцу» в течение трех лет. Сумма должна была быть достаточной, чтобы обеспечить существование иммигранта. Например, можно было внести $7500, с тем чтобы лицо, на чье имя была внесена сумма, могло получать по $2500 ежегодно в течение трех лет. Твердо установленной суммы не было, в каждом конкретном случае вопрос о размере «залога» решал американский консул 960.

Существовали еще некоторые, хотя распространявшиеся на ограниченный круг лиц пути получения американской визы. Во-первых, по специальной квоте для известных ученых; во-вторых, по инициативе американских рабочих организаций в чрезвычайном порядке были выданы визы группе левых политических деятелей, чья жизнь была под угрозой при нацистском режиме (по этой квоте получили визы не только «чистые» политики; таким образом получил визу, к примеру, писатель М.А. Алданов; впрочем, он ко всему продолжал числиться членом партии народных социалистов); в-третьих, при Государственном департаменте по инициативе группы американских общественных деятелей был создан комитет по спасению тех лиц, которым угрожала непосредственная опасность («Эмерженси Рескью Комити»). От лиц этой категории все же требовалось наряду с рекомендациями «морально-политического характера» предоставление аффидевита. Разница, однако, заключалась в том, что виза предоставлялась по телеграмме Госдепартамента и, соответственно, распоряжение Госдепа было обязательным для консулов. Виза предоставлялась без указания срока – имелось в виду, что сроком ее окончания явится окончание войны. Гольденвейзер «принял к производству» дело о предоставлении виз по этой категории целому ряду лиц, «прикосновенных» к еврейским общественным организациям. Список этих лиц с сопроводительным письмом был ему прислан из Виши, за подписями видных еврейских общественных деятелей Л.М. Брамсона, Ю.Д. Бруцкуса и М.А. Кроля. Надо заметить, что ранней осенью 1940 года выдача виз по запросу Американского рабочего комитета была уже прекращена, так что «окно возможностей» для эмиграции в США несколько сузилось 961.

Инициатором выдачи виз в экстраординарном порядке российским социалистам выступил Еврейский рабочий комитет, который нью-йоркские меньшевики и эсеры убедили в необходимости принять экстренные меры. Еврейский рабочий комитет, в свою очередь, обратился к председателю Американской федерации труда (крупнейшей профсоюзной организации) Уильяму Грину, а тот – к президенту Рузвельту. По распоряжению Рузвельта были выданы в чрезвычайном порядке визы по спискам, представленным Еврейским рабочим комитетом. В списки были включены и евреи, и неевреи вместе с семьями, причем не все члены семей были даже перечислены по именам. Выдача виз действительно проводилась в экстраординарном порядке: американский консул не требовал даже представления паспорта или свидетельства о рождении. Было достаточно предъявить любой документ, удостоверяющий, что данное лицо носит имя, значащееся в телеграмме Госдепартамента от 6 июля 1940 года 962.

Среди тех, кто прибыл в Нью-Йорк на пароходе «Новая Эллада», вышедшем из Лиссабона 13 октября 1940 года, был эсер, секретарь Учредительного собрания и один из редакторов знаменитых «Современных записок» Марк Вениаминович Вишняк. По его воспоминаниям,