Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

Задолго до Петра I наши правители начали приглашать к себе иностранных специалистов, не чураясь перенимать от Запада что-либо полезное и нужное, начиная от новых технологий и заканчивая достижениями в области культуры.

Шлитте очень ответственно подошел к вопросу и нанял на русскую службу 123 человека. После этого двумя группами они отправились в Москву. Та, которую возглавлял сам Ганс, должна была сесть в Любеке на корабль и отплыть в Ревель, а другая отправилась по суше, через Пруссию (бывшие владения Тевтонского ордена) и земли Ливонской конфедерации. Казалось, что государево поручение его доверенный человек выполнил блестяще.

Но не тут-то было!

От руководства конфедерации в Любек помчался гонец с просьбой приложить максимум усилий к тому, чтобы Шлитте и его люди не попали на Русь. Магистраты Любека подсуетились, и в итоге сам Ганс оказался в тюрьме, а его люди разбрелись кто куда. У второй группы все сложилось еще печальнее. Всех мастеров и ремесленников задержали в Вендене, где они и провели в заключении пять лет. Затем кого-то отпустили, а остальных заставили трудиться на благо Ордена. О том, насколько серьезно ливонцы отнеслись к попытке царя Ивана пригласить в Москву иностранных мастеров, свидетельствует тот факт, что когда некий мейстер Ганц попробовал самостоятельно пробраться в Россию, то, будучи пойман у границы, был обезглавлен.

Делалось все возможное, чтобы, не дай бог, не допустить усиления Руси, и здесь все меры были хороши. Сильная Россия никогда и никому не была нужна.

Как видим, в мире не меняется ничего.

Но такие «шалости» долго не могли сходить с рук ливонцам. Не нужно было испытывать терпение самодержца и играть на его растрепанных нервах. Особенно учитывая, что Иван Васильевич рассматривал ливонские земли как свою вотчину, которая была неправедно захвачена ворогами в стародавние времена. Вот тут-то и вспомнили в Москве о «Юрьевской дани».

Если хочешь найти повод к войне, то его можно найти всегда.

Что примечательно, эта самая дань была лишь одной из составляющих многочисленных претензий Ивана IV к правительству Ливонии. «Книга степенная царского родословия» их суть излагает так: « Земля Ливонская, въ ней же бяше седмидесят градов, в древняя лета земля та зовома Чюдьцы, идеже великий князь Ярослав Владимиричь и град созда во свое имя Юрьев и многа святыя церкви постави и тамо бяху епископи православные и подлежаху Рустей митрополии. Потом же богомерзцыи Немьци, пришедшее из Замория и вселишася в Чюдьцы и дань даваху Русским государемъ к Великому Нову граду. Егда умножишася и обогатиша и самочинием возгордешася и не токмо дани давти не начашак Нову граду, но и брань супротивну воздвизаху и пакости многи великому Нову граду и Пськову содеваху, овогда убо побежающе, овогда сами же побежени бываху ». В этой скупой казенной бумаге Иван Васильевич все тщательно припомнил ливонцам, начиная аж с основания Ордена меченосцев! Впрочем, сей исторический экскурс послужил своего рода вступлением к претензиям, более близким по времени и куда более серьезным. « И тако пребывающе, не токмо благочестия держателем не покаряхуся, но и на церковь Христову восколебашася ко своему имъ разорению и епископию Юрьевскую от истиннаго благочестия въ Латыньское бископьство претвориша, та же и церкви Божия разориша, потом же и святыя иконы попраша. На правоверныхъ же християнъ, живущих тамо, возбеснешася и гонение веле воздвигоша паче древнихъ злейшихъ иконоборець. И мучителие немилостиви быша имъ ».

Это уже конфликт на религиозной почве.

Если же учесть, что Иван IV был человеком глубоко верующим, то факт покушения на церковь Христову приобретал в глазах царя чуть ли не решающее значение. Постоять за православную веру супротив латинского воинства – что могло быть почетнее в глазах русского самодержца.

На ту пору в Дерпте было два православных храма – Георгиевский и святого Николая. Первый для псковичей, второй для новгородцев. Понятно, что католические власти всячески стремились их закрыть.

6 января 1472 года во время праздника Богоявления, на льду реки Омвоже был арестован священник церкви святого Николая Исидор, а вместе с ним все православные прихожане, числом 72 человека. На следующий день, после того, как русские отказались перейти в католичество, всех их, включая женщин и детей, по приказу епископа утопили в проруби. Что же касается Исидора, то его обрядили в иерейские одежды и бросили в Иордань, где он накануне освящал воду. Имущество же казненных православных было разграблено. Тогда это преступление сошло ливонцам с рук, но теперь Иван Васильевич о нем вспомнил. Как и о словах своего отца, Василия III, который однажды заявил ландмейстеру: « я не Папа и не Император, которые не умеют защитить своих храмов » (Н. М. Карамзин).

Перечень обид продолжался: « Потомъ же гордостнии Немьцы и всех жителей Руских истребиша отъ земли Ливонския и домы ихъ и вся Русьская коньца, иже во градехъ Ливонских себе похитиша, так же паки потом и приходящихъ къ нимъ Рускимъ гостем и всякимъ купьцемъ многу тьщету купли их содеваху и имения их лишаху и осрамляху ихъ поноснымъ бесчестиемъ обругаху ихъ ».

То, что русских купцов с завидной регулярностью грабили в Ливонии, отрицать было глупо. То, что царь Иван ищет повод для вторжения в Ливонию, тоже было понятно, недаром в адрес немцев прозвучала знаковая фраза: « Аще ли же неисправлени будутъ, то мечемъ своимъ претяше имъ ».

Это была уже прямая угроза. Неприкрытая.

Ливонцы пуще огня боялись победителя Казанского и Астраханского ханства, что и засвидетельствовано русскими летописями. Та же «Книга степенная царского родословия» отмечает, что «божьи дворяне» были « страхомъ одержими ».

Поэтому, выслушав все претензии в свой адрес, они скоренько снарядили посольство в Москву, « со многимъ молением милости и мира просящее и покаряющеся обетовахуся дань даяти мимошедших летъ и въ предхотящая быти лета и коньцы Руськия по древнему очистити и церкви Божия воздвигнути Рускимъ людемъ невозбранно дерзати ». Как видим, немцы смиренно приняли практически все требования Ивана IV. Разрешали русским беспрепятственно возводить в Ливонии православные храмы. Даже соглашались выплатить легендарную «юрьевскую» дань, причем не только давать ее ежегодно в будущем, но и за прошедшие 50 лет, по одной немецкой марке с жителей Дерпта и области. Первая выплата должна была состояться в 1557 году. Мало того, по свидетельству Н. М. Карамзина, магистр клялся не вступать в союз с польским королем! И хотя царю была нужна война, он решил выждать. То ли еще не был к войне готов, то ли не хотел выглядеть агрессором в глазах «международного сообщества» того времени. Ждал, когда ливонцы совершат ошибку. И дождался.