Array Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Я, уроженец города Шебекино Курской (сейчас Белгородская) области, в 12 лет в 1941 году сбежал на фронт. Самостоятельно добрался до города Жлобина в Белоруссии, где принял первый бой: поднял винтовку у убитого красноармейца и стал стрелять в сторону немцев. Прошел страшными дорогами отступления до Сталинграда, где был ранен и отморозил ноги 2 февраля 1943 года. Был свидетелем пленения немецкого фельдмаршала Паулюса в Сталинграде и завершения Сталинградской битвы. Летом 1943 года наша часть была переброшена на Курскую дугу, под Прохоровку. Так как я хорошо знал местность, меня часто посылали в разведку. Под видом нищего я ходил к немцам в тыл и собирал сведения о них.

В 1943 году под Обоянью повстречался на фронтовых дорогах с прославленным маршалом Г. К. Жуковым.

Кузубов Ленька

Прославленный полководец угостил меня чаем с печеньем и подарил на память свою фотографию, которая хранится, как самая дорогая реликвия, в моём личном архиве.

В 1943 году под селом Соколово Харьковской области встречался и с командиром Чехословацкого корпуса, воевавшего на стороне Красной армии, Людвиком Свободой.

Спустя много лет генерал Свобода, будучи уже президентом Чехословакии, прислал мне свою фотографию с дарственной надписью.

Участник освобождения многих стран Европы от фашистских захватчиков: Польши, Румынии, Австрии, Венгрии, Чехословакии, дошел до Германии, участник штурма Берлина, расписался на стене Рейхстага. Так как я был маленького роста, бойцы подняли меня на руках, чтобы смог сделать надпись, и моя надпись оказалась выше всех.

Был награжден орденом Славы, многими медалями. Демобилизовался в 1945 году, когда мне шёл шестнадцатый год.

После войны стал поэтом. Член союза писателей России, лауреат многих литературных конкурсов. Почетный гражданин Белоруссии.

Виктор Краснов:

С 1942 по 1943 год я обучался в первом наборе в Соловецкой школе юнг. Там нас ждала новая жизнь. Поднимались в шесть утра, без тельняшек, обливались холодной водой, зимой обтирались снегом по пояс. Никто не болел. Обстановка была прифронтовой. Дежурство на камбузе, в караульной комнате. В случае невыполнения приказа моментально можно было получить наряд вне очереди. Все понимали, что идет война и что такие строгости необходимы.

Нас приучали к дисциплине, порядку, к полной самостоятельности. Нянек у нас не было. Дали по два комплекта роб – сами стирали белье, производили уборку.

Учились мы в монастырском корпусе, в монашеских кельях, а спали на деревянных нарах в три яруса. В углу – печка. Зимой температура воздуха не поднималась выше 12 градусов тепла. А морозы жарили, север же.

Из нас готовили настоящих моряков. Учились вязать узлы, ходить на шлюпках на веслах, под парусами, против ветра. Учили хорошо плавать, водолазному делу. Помню, посадят нас, мальчишек, 12 человек в баркас – это такая большая шестивесельная или двенадцативесельная лодка – и отпускают в море, даже если был небольшой шторм. Правда, вместе с преподавателем. И вот представьте: весло длиной 3,5 метра весит 22 килограмма, а подростки сами весили лишь в два раза больше. И вот попробуй им греби. И это были для нас уроки мужества. Занимались без выходных. Главная заповедь – была «не бросай товарища в беде»..

Весло длиной 3,5 метра весит 22 килограмма, а подростки сами весили лишь в два раза больше. И вот попробуй им греби.

Однако то, что учили в школе юнг, «въелось в кровь», до сих пор помню азбуку Морзе и могу на слух принять радиограмму.

Кроме плановых занятий, приходилось заниматься и вспомогательными работами: заготовкой дров, уборкой территории. Иногда мы или заступали в караул, или всей землянкой заступали на камбуз – чистили картошку, треску, готовили. Или шли дежурить в хлебопекарню, на склады. Хлеб сами пекли, нами матрос управлял. Заступаем мы на дежурство, а в бочках треска (я до сих пор ненавижу ее). Треска здоровая! Они, как сельди, были набиты в эту бочку. Становимся мы на эту бочку и вдвоем вытаскиваем. И вот на первое – суп из трески, на второе – сечка с треской, а на третье – компот из хвои, чтобы цинги не было. Отвратительный был вкус у этого компота, делали мы его сами. Мичман стоял у входа в столовую. Пока не выпьешь кружку этой хвои, в столовую не пускали. Питались еще сечкой, овсянкой. Кормили вначале неважно. Мы даже роптали. Позже командование приказало выдавать продукты из неприкосновенного запаса.

Виктор Краснов, 1990 год