Алан Гринспен - Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования

Рассчитывать на возврат к временам сбалансированного бюджета на сегодняшний день можно лишь с большой натяжкой. Более того, даже если мы сможем вновь достичь того уровня валовых внутренних частных сбережений, который был на протяжении 100 лет и составлял 15–20 % от ВВП, все равно останется вопрос о том, как инвестировать эти сбережения в будущем.

Доллар США по-прежнему остается валютой, к которой весь мир прибегает в кризисные времена. Об этом свидетельствует уровень глобального заимствования у ФРС, достигший почти $600 млрд после кризиса 2008 г. Достойных соперников, способных заменить американский доллар в качестве мировой резервной валюты на сегодняшний момент нет. Финансовая система России продвинулась вперед по сравнению с советскими временами, но российский капитализм скорее клановый, чем по Адаму Смиту. Евро уже не раз проходил через кризисы с момента своего появления 15 лет назад. Когда-нибудь Китай создаст высокоразвитую финансовую систему, придет к конвертируемости капитала и начнет представлять реальную угрозу для американского доллара (см. главу 12), но до этого пока далеко.

В последние годы растет неудовлетворенность долларом в качестве глобальной «безопасной гавани». После финансового кризиса 2008 г. премьер-министр Великобритании и президент Франции призвали к пересмотру мировой финансовой системы. К ним присоединился председатель центрального банка Китая, выступавший от имени китайского правительства. Следует признать, что международный статус США уже не таков, каким он был раньше.

В марте 2014 г. размер валютных резервов Китая составлял $4 трлн, львиная доля которых приходилась на доллары США. Китай, как ни крути, использует свои резервы неоптимальным образом как с экономической, так и с политической точки зрения. В главе 12 я высказал предположение, что он вполне может (хотя и не в ближайшей перспективе) направить умеренную часть этих резервов на наращивание золотого запаса и, таким образом, сделать юань соперником доллара в качестве глобальной резервной валюты.

Но прежде чем разочаровываться в будущем, финансовом или экономическом, нужно напомнить себе, что мы уже бывали в подобной ситуации раньше. Взять хотя бы атмосферу, которая царила в США в 1940 г. Мы пережили десятилетие экономической стагнации и финансовых потрясений. Будущее казалось весьма мрачным. Величие Америки осталось в прошлом. А менее десятилетия спустя американская экономика мчалась вперед на всех парах.

Вряд ли я взялся бы за эту книгу и уж конечно не закончил бы ее, если бы не три моих главных помощника: Ной Холл, Джеффри Янг и Кэти Байерс Брум. Ной расшифровывал мой неразборчивый почерк и редактировал многочисленные варианты текста, а также внес значительный вклад в исследования, на которых строится книга. Джефф контролировал огромный объем статистических данных, подкрепляющих повествование, и графики, которых более шести десятков. Кэти занималась историческими вопросами и формировала временные ряды, позволившие мне углубить многие исследования.

Я бесконечно обязан огромному числу моих бывших коллег по совету управляющих ФРС, которые оказали мне неоценимую помощь в восстановлении истории моего 18-летнего пребывания в должности председателя. Дэвид Стоктон, в частности, после ухода в отставку очень активно содействовал работе над книгой в первые месяцы, пока обязательства перед Банком Англии вновь не призвали его к делам. Пэт Паркинсон держала меня в курсе последних инноваций на рынках деривативов. Питер Уолиссон и Брайан Брукс углубили мои познания юридических тонкостей ипотечных рынков.

Второй раз за семь лет Скотт Мойерс из Penguin Press провел меня через все тернии подготовки рукописи. Ясность его ума помогла мне структурировать аргументы. Его коллега в Penguin Press Мэлли Андерсон выступала как связующее звено между моей командой и всеми отделами издательства, которое немало сделало, чтобы превратить первоначальный набросок в отшлифованное, я надеюсь, произведение, книгу, достойную занять место на книжной полке. Мэлли также подарила мне свой ценный редакторский опыт, особенно в подборе рисунков.

И наконец, я выражаю глубочайшую благодарность моей жене Андреа. Я не смог бы обойтись без ее поддержки в сложные моменты работы над книгой.

Так же, как и в «Эпохе потрясений», предупреждаю, что и в этой книге наверняка есть ошибки. Если бы я знал, где они, то исправил бы их. Мой разум, привыкший оперировать вероятностными категориями, говорит, что из 90 000 слов некоторые неизбежно использованы неверно.

В этой книге приводится множество уравнений, в которых оценивается воздействие инстинктивных склонностей на экономическую и финансовую деятельность. В частности, мне хотелось выяснить, в какой мере обширный массив опубликованных результатов рыночных сделок определялся инстинктивными склонностями, а в какой — рациональными действиями. Можно ли, например, статистически разделить рациональные и иррациональные решения, влияющие на экономику и особенно на финансы?

Люди редко оценивают вероятность экономических исходов, поскольку они живут в мире объективной реальности. А если они и делают это, то все равно ошибаются. Но ошибочные действия, когда реальность воспринимается правильно, являются по определению беспристрастными и случайными. Под воздействием инстинктивных склонностей, особенно страха, эйфории, инерции и стадного чувства, люди попадают совсем в другую категорию1. В экономической науке возникла целая школа — поведенческая экономика, которая пытается учесть влияние иррационального, инстинктивных склонностей людей. Их ошибки распределяются уже не случайным образом, а в соответствии с предсказуемым смещенным восприятием реальности.

Можно ли оценить влияние экономических событий, обусловленных суждениями на основе вероятностей реального мира, но искаженных инстинктивными склонностями? Когда, например, цены акций резко падают, мы эмоционально стремимся уменьшить горечь потери капитала и нередко продаем на рыночном дне, хотя исторический опыт говорит, что этого делать не следует2. Такой системный сдвиг, вызванный страхом, сильнее чего-либо другого толкает к рыночному поведению, которое противоречит целям, связанным с улучшением нашей жизни. Страх разрушает рациональность суждения. Игроки, идущие против рынка, с успехом используют эту иррациональность.

Производительным компонентам экономики нужна рациональность для развития. Долгосрочные факторы, определяющие движение цен на акции, особенно почасовая производительность, неизбежно являются продуктом разума. Открытия, которые привели к появлению парового двигателя, телеграфа и интегральной схемы, не могли родиться из иррациональных мечтаний. В значительной мере поведение цен акций, в особенности обусловленное долгосрочным ростом, является определенно рациональным, т. е. отражает точные наблюдения реальных вероятностей. Если отделить от движения цен долгосрочные рациональные компоненты роста, то оставшаяся часть должна отражать в основном действия, связанные с инстинктивными склонностями. Вероятностные распределения, характерные для результатов, определяемых инстинктивными склонностями, как я покажу далее, имеют толстые хвосты и характеризуются асимметрией в результате доминирования страха над эйфорией в процессе принятия решений.