Лев Вершинин - «Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии

Попыткой своевременной, но, естественно, обреченной. Раскол был, и раскол стал виден невооруженным глазом спустя несколько месяцев, когда основной темой дня стал вопрос о создании федерации советских республик Закавказья. Идея, принятая Политбюро ЦК РКП(б) 29 ноября, была выдвинута Лениным, практически доведена до ума Сталиным и еще раз отредактирована Ильичом. Если совсем коротко, предлагалось создать Федеративную Республику Закавказья, своего рода прототип уже формировавшегося СССР. Стратегическая цель проекта (по Ленину) заключалась в «укреплении единства революционного пролетариата», тактическая (это уже от Сталина) в «удобстве налаживания хозяйственных связей, уменьшении числа ненужных бюрократических структур и восстановлении нормальных отношений между народами, обострившихся в период власти националистов». Насчет стратегии говорить воздержусь, а что до тактики, так все, по-моему, разумно и правильно.

Казалось бы, первыми и «на ура» инициативу подхватить должны были именно лидеры Грузинской ССР – в конце концов, даже меньшевики мечтали о Федерации, еще заседая в царской Думе, и если позже отказались от уже воплощенной мечты, так только под прямым давлением турок. Однако Мдивани и компания выступили категорически против «федерализма», требуя принять республику в будущий Союз «в отдельном порядке». Отбрасывая в сторону трескучую пропаганду тех лет, трудно даже сразу понять, почему. Единственно сколько-то логичное объяснение, на мой взгляд, заключается в том, что в «демократическом Закавказье», с властью, организованной по партийному принципу, у руля автоматически оказывались бы люди из Тифлиса, лучше организованные, теоретически подкованные и говорливые, а вот в «Закавказье советском» центром власти силой вещей оказывался бы Баку с его мощным рабочим классом. Не говоря уж о «двойном» контроле сверху. На случай же, если уклониться от, как говорили они, «федерирования», не получится, выставлялись требования оставить в ведении властей Грузии такие вопросы, как заключение концессий, контакты с зарубежными банками и таможенное законодательство. При этом взимание пошлины с Азербайджана за прогон бакинской нефти и с Армении за провоз грузов через свою территорию отменять не хотели, а вот на бесплатных поставках из Баку настаивали.

Сомнительность таких требований была настолько очевидна, что от группы начали понемногу откалываться видные деятели типа Орахелашвили и Элиава, но «костяк» твердо стоял на заявленных позициях. По сути дела, уже совершенно меньшевистских. То есть, конечно, они искренне считали себя большевиками, они ими и были, старыми и убежденными, но в то же время «ситуативными», выходцами из интеллигенции и дворянства, умом сверявшмие свои действия по Марксу, но сердцем – по блестящей публицистке Чавчавадзе. От ярлыка «попутчик» их прикрывали, по сути, только огромный стаж и былые заслуги. Они же, однако, не позволяли Мдивани, Окуджаве и прочим остановиться. В 1922-м «уклонисты» вообще пошли вразнос. Некоторые декреты, подписанные партайгеноссе Махарадзе и названные обычно сдержанным Сталиным «дикими», поражают воображение. Например: «31 марта 1922 г. От сего числа границы республики Грузии объявляются закрытыми, и дальнейший пропуск беженцев на территорию ССР Грузии прекращен». Или: «§ 1. Лица, получающие разрешения на право въезда в пределы Грузии своих родственников, платят за выдаваемые им разрешения 50 000 руб». И еще: «§ 5. Лица, после 13 августа 1917 г. прибывшие в пределы Грузии и желающие получить право на постоянное жительство, в случае удовлетворения просьбы, платят за выдаваемые разрешения 1 млн рублей…» И наконец: «Гражданство Грузии теряет грузинская гражданка в том случае, если она выйдет замуж за иностранца». Что в категорию «иностранец» входят граждане РСФСР, УССР и других советских республик, думаю, пояснять не надо. Параллельно начинают твориться какие-то мутные дела с концессиями, подписываются несанкционированные Политбюро договоренности с зарубежными финансовыми структурами, денежные потоки теряют прозрачность совершенно, зато вовсю оживляется деятельность меньшевисткого подполья. А ЧК по-прежнему не ловит мышей. Что, в общем, неудивительно: Котэ Цинцадзе – человек из ближнего круга Мдивани. Короче говоря, с точки зрения Орджоникидзе и Сталина, да, в общем, и любого нормального партийца, республика и ее руководство балансируют на грани выхода из-под контроля, и тут уже шутки шутить не приходится. Точкой же невозврата, на мой взгляд, становится вечер 14 июля 1922 года, когда на Верийском спуске Тифлиса трагически погибает один из не самого высокого ранга служащих республиканского Наркомата финансов по имени Симон Тер-Петросян. Более известный от Тифлиса до Баку как Камо.

Общеизвестно: знаменитейший боевик не бедной на лихой люд РСДРП(б), катаясь на велосипеде, человек, сумевший обмануть не только смерть (пустяки, дело житейское), но и германскую психиатрию, нелепо погиб в результате несчастного случая, попав под грузовик, – причем якобы единственный в Тифлисе и якобы же принадлежавший местной ЧК. В принципе, такое возможно, а значит, не исключено. Было очень поздно и очень темно, никакого освещения на довольно-таки крутом спуске не имелось, так, оправдания водителя на первом (он же единственный) допросе – дескать, просто не заметил в темноте одинокого велосипедиста, можно считать приемлемыми. Бывает. С другой стороны, настораживают некоторые детали. Например, по сей день неизвестно, двигался ли грузовик вниз или вверх, то есть было ли столкновение лоб в лоб или Симона Аршаковича ударили в спину. Непонятно также, куда вскоре делся водитель, которого после первого допроса отпустили, потом искали, но так и не смогли найти. В связи с этим пошла в массы «антисталинская» версия. Типа, человека-легенду убрали его друзья, Коба и Серго. Опасаясь неких разоблачений. Учитывая, что автором версии является не кто иной, как Абдуррахман Авторханов («Загадка смерти Сталина»), всерьез ее можно было бы и не принимать (скажет ли Новодворская доброе слово о Путине?). Но, поскольку она, как и все пикантное, оказалась живучей, есть, думается, смысл сказать пару слов. «В этой истории по сей день много неясного, – пишет, например, историк Ф. Волков («Взлет и падение Сталина»). – Возможно, что Сталин не хотел иметь свидетеля, хорошо знавшего его уголовное прошлое. Камо слишком тесно в своей политической работе в большевистской партии соприкасался с Иосифом Джугашвили. Он знал очень хорошо мало кому известные темные страницы его жизни и деятельности… Смерть легендарного Камо вызвала в стране глубокую скорбь. Но Сталин мстил Камо и после смерти – памятник ему в Тбилиси был снесен, его сестру арестовали».