Михаил Сарбучев - Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада

Позволим себе некий литературный дивертисмент, с целью смоделировать ситуацию в лагаре Тамерлана сразу после «победоносного» сражения с Тохтамышем.

В эту ночь Тамерлан не спал. Очень сильно болела нога. Но хуже дело обстояло с головой. Тяжелые думы не давали смежить веки. Перед мысленным взором Тимура вставали картины недавней сечи. Насколько хватало глаз, колыхалось огромное черное море человеческих тел. Татары, прижатые к Тереку, бились остервенело. Похожие на морских ежей, с торчащими из тел стрелами, они на последнем вздохе стаскивали его всадников с коней и душили голыми руками. Умирая сами, они тащили за собой воинов Тамерлана. Отряд, посланный за Тохтамышем, вернулся ни с чем. Оставив сильный арьергард, татарин ушел с большим отрядом в ногайские гнилые болота.

Припадая на одну ногу, Солнцеподобный вышел из шатра. Перед ним простиралась бескрайняя степь, над которой плыл молодой полумесяц. Позади были горы Кавказа, и где-то далеко-далеко на Востоке – Самарканд. Степь звенела стрекотом цикад. Легкий ветер шевелил ковыли. Лагерь Тимура спал. Непроглядная тьма была ему и покрывалом, и ложем. Издали доносилось ржание кобылиц. От шатра Эмира Юсуфа неожиданно метнулась тень. Свет факела на мгновение озарил несколько сгорбленных фигур. Они явно не хотели лишних свидетелей и потому шли молча, пригибаясь к высокой траве. Тимур замер. Долгие годы дворцовых интриг научили его, когда надо становиться невидимым и неслышимым, но все видящим и слышащим.

Юсуф со своими людьми замешкался у входа в палатку Эмира Фархата, командира бухарской пехотной дивизии.

– Что, Юсуф, не спится? – донесся до Тимура голос Эмира Фархата.

– Сейчас мало кто спит, Фархат… Как тут уснешь?

– Да, согласен с тобой, Эмир Юсуф – Победитель сельджуков. Я сам вон никак не могу расслабиться.

– Фархат, что это у тебя в кубке?

– Что, не видишь? Татарское пойло. Вчера нашли в шатре Тохтамыша целый ящик. Дрянь жуткая, но хотя бы дает немного забыться.

– Так ведь…

– А… Аллах все равно ничего не видит – ночь же.

– Слушай, Фархат, – задумчиво проговорил Юсуф, – я хотел тебя спросить… Какие потери у тебя были в последнем сражении?

Фархат задумался.

– Процентов 35 – 40 личного состава…

– У меня тоже. Эти татары совсем озверели. Если они так защищают Терек, то как они будут защищать Москву?

– Не знаю, Фархат, не знаю… Я стал бояться нового сражения – никогда такого не было, а тут… Снова писать сотни похоронок… Да на уйгурском языке… Я не потяну, завтра упаду в ноги Солнцеподобному, пускай он решает. Я больше не хочу командовать смертниками.

– Он решит, что ты струсил, и просто отрубит тебе голову. Помнишь, как под Пешаваром мы опрокинули 4 каре турок-сельджуков? Тогда тоже было жарко…

Юсуф лишь многозначительно промолчал. Судя по расплывчатой тени, оставляемой факелом на пологе палатки, он пил татарскую самогонку.

– Слушай, Юсуф, я тут думал… Может, и нет там никакой Москвы, никаких райских садов с урюком и сотен тысяч гурий? Ты же читал Ибн-Сину? Он считает, что выше 50-й параллели огромная ледяная шапка… И ничего там нет. Только белые медведи… Может, того, пока не поздно, повернем на Ланчхути? Это и недалеко, и гурии там есть. Одна – точно есть, я знаю. Только наши с тобой полки, только ты и я.

– Эта победа отняла у тебя ум, Фархат! Как ты можешь говорить такое! Что скажет Солнецеподобный, если узнает?

– Так надо, чтобы не узнал…

Юсуф молчал. До слуха Тимура доносилось только бульканье наливаемого пойла.

– Я стал бояться смерти, – наконец выдавил из себя Юсуф. – Сегодня, завтра, от татарских стрел или от топора палача – какая разница! Я не знаю, что тебе сказать, Фархат-ака. Я должен подумать. За мной мои люди, и я не могу их так подставлять!

Волна гнева захлестнула Тимура. Стало трудно дышать. «Ах, вы падлы драные, ах вы, гондоны штопаные! – чуть было не вырвалось у Великого Тамерлана. – Так-то вы, гнусные гяуры, служите своему хану! От кого-кого, но от Юсуфа – победителя турок-сельджуков он такого не ожидал! Да я завтра же отрублю вам головы, и не по одному разу!

Как только красное солнце Казахстана окрасило в лиловый пурпур макушки снежных гор, как только стрекот цикад в степи начал стихать, Великий Тимур уже был в седле. Утренняя поверка – обычное дело, но сегодня должно было что-то случиться.

– Эмир Юсуф! – железным голосом произнес Солнцеподобный. – Эмира Юсуфа к хану! – передали глашатаи по цепи.

Ответом был стремительно приближающийся конский топот. Это Эмир Юсуф мчался к своему хану на вороном арабском жеребце, в сбрую которого были вплетены высушенные тестикулы турок-сельджуков.

– Эмир Юсуф! – начал хан. – У меня нет более верного человека, чем ты. Ты дрался, как барс, под Пешаваром. Аллах тебя хранит. И ты нужен своему хану. Сегодня как никогда! До нас дошли слухи, что в Самарканде злые люди замыслили недоброе. Эти люди покушаются на нашу власть. Я бы должен сам наказать шайтанов, но государственные и военные дела не дают мне возможности отвлечься. Кто, как не ты, справится с этой задачей! Пойди в Самарканд и наведи там порядок. О результатах сообщишь пневматической почтой.

Юсуф слушал хана, потупив взор. Это означало, что приказ уже выполнен, просто по какому-то недоразумению еще не успели доставить в Дербент головы неверных. Он уже собирался отсалютовать и вернуться в строй, но Солнцеподобный как будто что-то вспомнил.

– Да, возьми с собой дивизию Эмира Фархата. Он поможет тебе в этом сложном и опасном деле. На обратном пути, когда я буду возвращаться с трофеями из Москвы, ждите меня в Ланчхути.

Такой вот был мудрый и эффективный менеджер Великий Тамерлан. Он предпочел не рубить головы заслуженным военачальникам, чтобы не вызвать бунта среди его войск. Все-таки творить явную несправедливость в окружении тысяч до зубов вооруженных отморозков – затея даже для Тамерлана достаточно рискованная. В чем-то ведь он прав. За победу заплачена слишком высокая цена, но и отказываться от похода – значит признать свое поражение. Посему пускай зачинщики брожения будут подальше от основной массы войска. Почетная ссылка.

Такая вот версия.

Не отказавшись тем не менее от своих амбициозных планов покорения Руси, Тамерлан продвинулся в глубь страны, но уперся в третьестепенный Елец, обороняемый частями «наголову разбитого» Тохтамыша совместно с горожанами-ополченцами, штурм которого подорвал его силы окончательно. Известие о приближении свежих сил русских заставило «Великого Тимура» повернуть назад. Видимо, полководец понимал, что в этой битве, вдалеке от баз снабжения, на враждебной территории, с армией, в которой имеют место ропот и брожение, ему ловить нечего. А вот зачем Василий Дмитриевич вступился за «татар»? Ну, ударил бы в спину Тохтамышу – и просияло бы над русской землей солнце свободы! Наверное, тоже был «монголом». Если же принять версию, что казачьи войска под предводительством атамана Тохтамыша занимались тем, чем всю историю занимались казачьи войска – прикрывали Русь с Юга, выполняя роль пограничной охраны, а войска Василия Дмитриевича – это регулярная армия, многое становится ясным. Задача войск Тохтамыша – измотать противника на дальних подступах. Заставить его заплатить неприемлемую цену, продержаться до подхода основных сил. И эта задача казаками была выполнена блестяще! Тамерлан никогда более не приходил на Русь. Он успешно «осваивал» Иран, Закавказье, территорию современной Турции, Китай, Индию, приращивая свою Империю, но на Русь больше не покушался.