Витольд Шабловский - Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители

— Мехмет Али был очень хорошим мальчиком, — говорит мне Аднан, а поскольку дядья тоже помнят его таким, то они кивают головами, будто гипсовые негритята, в которые в сельских костелах бросают монеты. — Он никогда ни с кем не дрался, не ссорился. Эти убийцы воспользовались его добрым сердцем. Они воспользовались нашей нищетой. Мой брат — хороший брат и сын, хороший человек. Он никогда никому зла не желал, — добавляет он, и головы дядьев полностью с ним согласны.

Террорист, стрелявший в папу, никому не желал зла? Мне трудно в это поверить, но хорошо, пусть так. Я спрашиваю о детстве и молодости Агджи.

Когда я задаю вопрос, дядья замирают.

Они внимательно слушают и взвешивают каждое мое слово, точно аптекарские весы. Когда оказывается, что я спрашиваю об увлечениях молодого Агджи, о его девушках, работе, планах, мечтах, головы дядьев движутся по вертикали, а вертикаль означает одобрение.

Девушки? У него никогда не было девушек. Они его не интересовали, отвечает Аднан.

Работа? Он всегда тяжело трудился. Помогал матери, брату, сестре.

Планы? Он хотел стать учителем, жениться, иметь дом, детей. Он очень любил детей.

Мечты? Он писал стихи, хотел быть поэтом. Нет, ни одно не сохранилось. Все забрала полиция.

Однако, когда я спрашиваю о “Серых волках”, терроризме, первых убийствах, головы дядьев перестают кивать. Дядьям такие вопросы не нравятся. Они переглядываются, прикладывают кончики языков к небу и критикуют меня тихим цоканьем. Аднан тоже цокает.

“Серые волки?” Они использовали моего брата. Он хороший человек. Никому зла не желал.

Лагерь в Сирии? Ничего об этом не знаю.

Убийства? Его использовали. Зачем ему кого-то убивать? Он не интересовался политикой, никому зла не желал.

Покушение на папу? Он никому зла не желал. Папу он любил как своего отца.

— Тогда зачем он в него стрелял?

— Не знаю, — пожимает плечами Аднан. — Брат не знал, кем был папа. Это был план Божий. И ведь его использовали…

Я не выдерживаю.

— Раз он всех любил и всем желал добра, то зачем стал террористом?! — спрашиваю я со злостью.

С Аднана довольно таких вопросов.

— Я же говорю, его использовали. Он никому зла не желал, — повторяет он и будет повторять бесконечно. Напряжение между нами достигает опасной черты. Дальнейшие расспросы о прошлом Али Агджи бессмысленны.

— А какой он сегодня? — спрашиваю тогда я. Но в этот самый момент дети, которые до сих пор хихикали в прихожей, наконец отваживаются переступить порог комнаты. Первым вбегает четырехлетний Иса, по-турецки Иисус, сын Аднана. Иса забирается к отцу на колени и тянет его за нос. Следом за ним входят девочки: темноволосая Мерием и голубоглазая Дениз (это от прабабушки, та тоже была голубоглазая).

Аднан обнимает детей. Щекочет девочек, Ису теребит за ухо. На несколько минут он совершенно забывает о брате, папе, польском журналисте и вопросах, на которые ему тридцать лет приходится отвечать, хотя это вовсе не он стрелял в папу, не он ездил в лагеря в Сирии и не он убивал турецких журналистов. На мгновение он видит только своих любимых детей, которые залезают ему на голову, тянут за волосы и растягивают заношенный свитер.

— О чем я говорил? — спрашивает он через минуту, совсем сбитый с толку. А я уже и сам не помню, о чем собирался его спросить.

19:00. Абди Ипекчи, известный турецкий журналист, главный редактор крупной газеты Milliyet , борец за права человека и приверженец левых взглядов, возвращается домой. Уже близко, ему осталось только въехать на горку.

В Стамбуле еще осталось немного снега, и машину вести нелегко. Внезапно кто-то подбегает к машине. Оружие. Пять выстрелов. Ипекчи умирает на месте. Убийцы убегают.

Пять долгих месяцев они остаются безнаказанными. Никто их не видел, полиция даже не знает, где искать. Как-то раз в комиссариат неожиданно звонит анонимный информатор: убийца — Мехмет Али Агджа, сейчас он в ресторане на Босфоре.

Агджа действительно сидит на набережной. Не оказывает ни малейшего сопротивления полиции. Он попадает в тщательно охраняемую тюрьму Картал в предместьях Стамбула. Начинается процесс.

Через несколько месяцев с помощью друзей-террористов Агджа в военном мундире сбегает из тюрьмы.

Он пишет письмо, в котором угрожает убить Иоанна Павла II. Тот со дня на день должен посетить Турцию: “Западные империалисты… прислали в Турцию предводителя крестоносцев Иоанна Павла, переодетого религиозным вождем. Если визит… не будет отменен, я без колебаний убью папу-предводителя. Это единственная причина моего побега из тюрьмы”.

Несмотря на это, папа приезжает на берега Босфора. Во время его визита Агджа бежит в Болгарию.

Вскоре после этого Иоанн Павел II впервые совершает паломничество в Польшу. Он вселяет в сердца соотечественников надежду, которая в итоге рождает “Солидарность” [13] Объединение польских профсоюзов, созданное в 1980 году Лехом Валенсой. “Солидарность” положила начало процессам, которые привели к краху коммунистической системы в Польше. . Вероятно, именно тогда папа подписывает себе смертный приговор — для Москвы он слишком опасен.

Агджа уже знает, что примет участие в важном деле. Знает ли он, что будет стрелять в папу? Скорее нет. С целью замести следы те, кому он подчиняется, отправляют его в большое путешествие: Агджа посещает Иран, Софию, Рим, Цюрих, Вену, Мальорку, Милан и Тунис. Он ведет дневник. Хвастается в нем, что в Софии нанял проститутку и занимался с ней сексом в одной из церквей. Он носит пальто из верблюжьей шерсти и золотой “ролекс”. У него куча денег. За ним закрепляется слава жестокого психопата. Лучшего кандидата на роль убийцы папы не найти.

С тех пор как Мехмет Агджа сел в тюрьму, Аднан по турецкому обычаю взял на себя роль главы семьи.

— Только пока брат не выйдет на свободу, — подчеркивает он. Впрочем, при любой возможности он спрашивает у брата совета. Например, какие имена дать детям. Именно Али хотел, чтобы Аднан назвал сына Иса — Иисус, а дочь Мерием — Мария. Так и сделали.

Впервые Аднан не стал советоваться с братом несколько недель назад. Не смог. Сам принял решение забрать тяжелобольную мать из больницы домой. У Музейен Агджи диабет, она умирает.

— Он мог этого не вынести, — говорит Аднан. — Мать для него важнее всего на свете. Он готов умереть за нее. В детстве Али Агджа делал все, чтобы ей не пришлось работать, — объясняет он. — Потом из Анкары он присылал ей деньги или подарки. Когда он сидел в тюрьме, мы с матерью ездили в Италию. Было тяжело, потому что такая поездка обходится недешево, а нам никто не помогал. Только папа нас не подвел. Когда он узнал, что мы в Риме, он отложил все встречи и побеседовал с нами. Сказал: “Мехмет Али — мой брат, а вы мне как семья”.