Владимир Рыжков - Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны

Первопричина сегодняшнего состояния отношений между Россией и Прибалтикой лежит в истории, в 1940 году. Именно из истории все «торчит», и мы никак не можем здесь договориться. Вроде бы считается, что извинились, ведь на съезде народных депутатов СССР в конце 1989 года осудили пакт Молотова-Риббентропа, даже постановление приняли, но если его почитать, то никаких извинений на самом деле там не было. И вроде не извинились. Вроде бы мы говорим, что это была оккупация, а юридически говорим, что это не была оккупация. Может быть, вообще надо начать с того, что создать совместные рабочие группы историков, чтобы прийти к каким-то компромиссам по истории? Некие договоренности в этом плане могли бы снять очень многие политические напряженности.

Мнение по этому вопросу Леонида Слуцкого:

Было однозначное осуждение пакта Молотова-Риббентропа, и к этому не стоит более возвращаться. Здесь можно анализировать текст, но это безусловное осуждение. В данном случае речь идет не только о пакте. Речь о том, что в 1940 году произошли те события, которые одни историки считают оккупацией или ситуацией с элементами оккупации, а другие — нет. Тогда, перед угрозой нацизма, этим странам нужно было объединиться с СССР, и конечно, здесь должны работать историки, а не политики. А мы постоянно перетаскиваем из истории в политику эту ситуацию, эти разные оценки. Кстати, в нашей истории масса и других событий, на которые в Прибалтике и в Москве смотрят по-разному. Но справедливости ради, есть вещи бесспорные: та же Эстония дважды получала из рук России свою независимость, свою государственность — в 1918 году от Ленина и в 1991 году от Ельцина.

И Литва с Латвией получили. Это хорошая идея. Неоднократно Россия выступала с предложением о создании совместной рабочей группы. И конференции, причем ежегодные, мы предлагали финансировать и делать их по статусу максимально высокими. Однако наши прибалтийские партнеры предпочитали переносить все это в политическое поле, и то в Таллине, то в Риге, а теперь и в Вильнюсе — требовать от нас компенсации за советскую оккупацию. Должен сказать, что сегодня очень многое сдвигается в позитив. Сдвигается прежде всего в плоскости экономической. Поэтому сегодня мы должны работать, и мы не должны обижаться. Каждый месяц должен быть использован с толком для того, чтобы возобновить наши конструктивные отношения с прибалтийскими партнерами. Это одно из главных условий и нормальных отношений России с Евросоюзом.

[18] По материалам передачи от 21 сентября 2008 года. Через месяц после выхода программы в эфир Россию накрыла волна мирового экономического кризиса, за первый год кризиса ВВП страны упал почти на 8 %.

15 сентября 1941 года родился Виктор Алексеевич Зубков, который одно время, не очень долго (в 2007–2008 гг.), был премьер-министром Российской Федерации.

Кем он был — техническим премьером или потенциальным преемником Путина? Виктор Алексеевич, на тот момент глава Росфинмониторинга, был предложен Государственной Думе на утверждение премьером примерно так же неожиданно, как неожиданно шулер достает карту из рукава и выкладывает ее на игральный стол. Шел сентябрь 2007 года, до выборов в Госдуму оставалось три месяца, до президентских выборов — шесть. Зубков появился как этакий «злой следователь» после «доброго следователя» М. Фрадкова. Чего хотя бы стоила одна «ссылка» на Сахалин директора Департамента экономики и финансов правительства Антона Дроздова — разбираться там с местными проблемами. Постоянная критика Зубковым чиновников того или иного ведомства, особенно после абсолютно иного стиля премьер-министра Фрадкова, позволила наблюдателям говорить о появлении реального преемника Владимира Путина, человека своего до мозга костей, который продолжит выполнение мифического плана Путина. Впрочем, время все расставило на свои места. Как Виктор Зубков стал на пару месяцев персоной номер два в выпусках новостей, так он вскоре из новостей и практически исчез. Некоторая функция была им выполнена: преемником стал Дмитрий Медведев, а Зубков в новом правительстве стал первым вице-премьером.

В путинской России так называемых технических премьеров было два — это Фрадков и Зубков. И ничего такого принципиально плохого они, в общем-то, не сделали. Они достаточно четко, насколько могли, в силу своих способностей и возможностей, выполняли указания президента. Они были классическими техническими премьерами. Теперь в России политический премьер. Это тоже классический политический премьер — Владимир Путин. До него политическими премьер-министрами были Евгений Примаков и Виктор Черномырдин. Но лишь Путин практически по влиянию равен президенту. Он, может быть, чуть-чуть уступает президенту, может быть, даже чуть-чуть превосходит президента — это зависит от оценок того или иного эксперта. Какая же модель эффективнее? С техническим премьером и с очень исполнительной властью или с сильным премьером, создающим фактически ситуацию двоевластия?

Мнение по этому вопросу Владимира Рыжкова, политика и историка:

Я вспоминаю 1998 год, когда Борис Николаевич Ельцин вдруг отправил Виктора Степановича Черномырдина в отставку и с огромным трудом с третьего раза продавил Сергея Кириенко на пост премьера. И я тогда публиковал статью в «Независимой газете», дал много интервью — о том, что у нас появился «технический премьер» на какое-то время. Тогда этот термин и вошел в оборот. Чем отличается технический премьер от политического? Главное отличие вот какое: политический премьер — это такой премьер-министр, который претендует на самостоятельную политическую роль и играет самостоятельную политическую роль. И я бы этот перечень дополнил. Я, например, считаю, что Егор Гайдар был политический премьер, потому что у него были своя партия «Выбор России», своя фракция «Выбор России» в парламенте, у него была программа реформ, и он играл активную политическую роль. Черномырдин, безусловно, был политическим премьером, у него были партия, движение «Наш дом — Россия», своя фракция в парламенте. Виктор Степанович участвовал в парламентских выборах, и он даже один момент исполнял обязанности президента. Когда Борису Николаевичу делали операцию на сердце, Черномырдину на какое-то количество часов был передан ядерный чемоданчик — символ власти. Примаков, безусловно, политический премьер, он играл активную политическую роль, он создал коалиционное правительство, и у него был значительный политический вес.

И четвертый политический премьер — это Путин образца 1999 года, когда он уже пошел в избирательную президентскую кампанию и вокруг него формировался блок «Единство». А технические премьеры — это те, кто не лезет в политику, кто не стремится играть политическую роль, а просто выполняют указания президента. Я бы к Зубкову и Фрадкову добавил еще троих таких: Сергея Степашина, Сергея Кириенко и Михаила Касьянова, который в бытность свою премьером вел себя очень тихо и в политику не лез. Так вот, все опыты политического премьерства Гайдара, Черномырдина и Примакова, закончились отставками. Поэтому мой вывод очень простой: наша система, как она сложилась, не допускает двух медведей в берлоге. Двух Медведевых в одной берлоге. Или Медведева-Путина. Эта система долго, на мой взгляд, работать не может. Потому что по Конституции внутреннюю политику определяет президент, внешнюю политику определяет президент, он координирует работу всех органов государственной власти, а премьер, если внимательно почитать Конституцию, только исполняет политические решения, принятые президентом. А у нас сегодня возникла путаница. Владимир Путин дает развернутое интервью по внешней политике и принимает решающее участие в выработке внешнеполитических решений, а Дмитрий Медведев на этой неделе провел совещание по финансовому кризису с экономическими министрами, с Центробанком, то есть как бы вторгся в компетенцию Владимира Путина и правительства. Таким образом, у нас выходит полная каша. Премьер, не имея на это полномочий, занимается внешней политикой, политикой безопасности, а президент входит в экономическую тематику. Мне кажется, что это долго продолжаться не может. Это неудачная схема.