Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

То, что последующие поколения снабдили Дика Уиттингтона кошкой, объясняется тем, что это делало его образ еще добрее и мягче и человечнее. Это соответствовало его характеру, как его стала понимать лондонская публика. Он мог быть беден, но, как и многие бедные люди, не настолько беден, чтобы отказать себе в кошке; и, так как англичане необычайно любят животных, кот стал символом необычайной щедрости души Уиттингтона.

В этом смысле миф поэтизирует действительность. Лондону нужна была энергия и капиталистическая предприимчивость Уиттингтона. Сменяющим друг друга королям необходима была помощь в финансировании их затей. Азенкур, эта знаковая победа над французами, воспетая Шекспиром как критический момент в становлении английского духа, частично финансировалась Уиттингтоном. Он был крупным игроком в экономике и политике, но именно благотворительность позолотила его репутацию.

Он заслужил свою репутацию, и чем больше мы углубляемся в правду, стоящую за легендой, тем больше мы его уважаем. В 1569 году «Хроника» Ричарда Графтона заключает перечень его наследства и актов благотворительности таким увещеванием: «Зри сие, старейшины, ибо сие есть славное зерцало». В том же духе мы можем сказать сегодня: «Воззритесь на Дика Уиттингтона, банкиры и плутократы Лондона, ибо сие есть славный пример».

Для сравнения, стандартная басня про Дика Уиттингтона.

Давным-давно жил бедный мальчик, которого звали Дик Уиттингтон. Ни матери у него не было, ни отца, а часто и есть было нечего. Однажды он услышал про великий город Лондон, где, как все говорили, даже улицы были вымощены золотом. Дик решил поехать в Лондон, чтобы искать счастья.

Лондон был большой и шумный город, полный людей, богатых и бедных. Но Дик не нашел ни одной улицы, которая была бы вымощена золотом. Усталый, замерзший и голодный, он заснул на крыльце большого дома. Этот дом принадлежал мистеру Фитцуоррену, богатому купцу, который к тому же был хорошим и щедрым человеком. Он взял Дика в свой дом и дал ему работу судомойки.

У Дика была отдельная маленькая комната, где он мог бы быть очень счастлив, если бы не крысы. Они бегали по нему, когда он лежал ночью на постели, и не давали ему спать. Однажды Дик заработал один пенни, начистив туфли для джентльмена, и на него он купил кошку. После этого жизнь Дика стала легче, кот распугал всех крыс, и Дик мог спать спокойно по ночам.

Однажды мистер Фитцуоррен собрал вместе всех слуг дома. Один из его кораблей отправлялся в далекую землю с товарами для продажи. Мистер Фитцуоррен предложил слугам отправить что-нибудь из их вещей на этом корабле, если они того пожелают, — что-то такое, что можно обменять на золото или деньги. У Дика был только его кот, которого он мог отправить, что он и сделал с печальным сердцем.

Дик продолжал работать судомойкой у мистера Фитцуоррена, который был очень добр к нему. И все остальные были к нему добры, кроме повара, который так издевался над Диком, что однажды Дик решил бежать. Он уже почти вышел из города, когда услышал звон колоколов церкви Боу. «Вернись, Уиттингтон, трижды лорд-мэр Лондона», — прогудели колокола. Дик был поражен, но сделал так, как сказали колокола, и вернулся к мистеру Фитцуоррену.

Когда он вернулся, он обнаружил, что корабль мистера Фитцуоррена вернулся и что его кота продали за огромные деньги королю Берберии, дворец которого был полон мышей. Дик стал богатым человеком.

Он вскоре выучился ремеслу у мистера Фитцуоррена, женился на его дочери Алисе и со временем стал лорд-мэром Лондона три раза, как и сказали колокола.

Есть и еще одно, последнее, достижение Дика Уиттингтона, о котором следует упомянуть. Именно благодаря одному из его посмертных даров в 1423 году была открыта первая лондонская публичная библиотека.

Она была расположена рядом с Гилдхоллом, и идея заключалась в том, чтобы дать горожанам доступ к книгам, которые были доступны только духовенству или аристократии. До 1476 года библиотека пополнялась книгами, напечатанными Уильямом Кэкстоном на его замечательном новом станке, а затем произведениями, сошедшими с книгопечатных прессов Винкина де Ворде.

К последнему году своей жизни, 1535-му, Винкин опубликовал 800 книг, и этот прорыв в доступности печатного слова — как для чтения, так и для продажи — имел бесчисленные последствия для интеллектуальной и религиозной жизни Лондона. Это было началом массового рынка литературы всех видов.

В следующем году король Генрих VIII распустил монастыри — в истории правительств всех стран и народов это величайший ход в пользу развития деловой активности. Внезапно церковные земли и собственность стали доступны претендентам из торговых классов. Ценнейшее имущество стало доступным: налетай — подешевело!

За дело взялись гильдии. Кожевенники, например, захватили женский монастырь, а мясники забрали дом священника. Вскоре стали создаваться крупные торговые компании елизаветинской поры начиная с компании «Московия» в 1555-м. Это были акционерные предприятия, финансируемые опытными лондонскими банкирами.

Несмотря на неоднократные вспышки чумы, население выросло, Лондон обогнал Венецию и к 1580 году уже ненамного уступал Парижу. Город вырвался из древних границ, расползаясь радиальной тюдоровской застройкой.

В Ист-Энде была смесь жилых построек и малых промышленных концернов: по литью колоколов, изготовлению стекла, резьбе по слоновой кости и рогу, а затем по шелкоткачеству и изготовлению бумаги. В Вест-Энде богатые люди начали строить шикарные дома. Из бедных районов страны прибывали тысячи мигрантов, и Лондон начал аккумулировать все большую долю английской торговли и английского населения.

С появлением грамотной и процветающей буржуазии возник рынок развлечений, который дал работу тем, кто мог не только придумать хороший рассказ, но тонко, или не так уж и тонко, прославлять культуру и достижения елизаветинской Англии. Уиттингтон не только заплатил за Азенкур — он субсидировал литературную культуру Лондона, которая в конечном итоге прославит эту битву на высшем художественном уровне.

Вы думаете, что сливной туалет изобрел Томас Крэппер, не так ли? Ошибаетесь, друзья.

Если вы пойдете в Гладстонский музей керамики в Сток-он-Тренте, вы увидите модель очень занимательного и изобретательного устройства, которое первоначально предназначалось для размещения на нем ягодиц королевы-девственницы. Всего было изготовлено лишь два таких замечательных устройства — и одно из них находилось в Лондоне.

Оно было установлено в теперь разрушенном дворце королевы в Ричмонде около 1596 года и было изобретением сэра Джона Харингтона — ее крестника и одного из самых своенравных придворных.