Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Его снова препроводили в заключение, но по дороге толпа обожающих его поклонников безуспешно попыталась вмешаться. На Вестминстерском мосту они одолели его охрану и выпрягли лошадей из повозки, перевозившей его в тюрьму Кингс-Бенч. Один из них сказал ему: «Вот что, господин Уилкс, лошади часто везут ослов, но, так как вы человек, вас должны везти люди».

Уилкс шепнул судебным приставам — охране, что лучше бы они сматывались, а он увидит их позже в тюрьме, и в положенное время, вознаградив толпу радостью от его освобождения, он переодетым ускользнул в тюрьму Как Чарли Чаплин в фильме «Новые времена», он пришел к тому, что тюрьма — самое безопасное, лучшее и самое дешевое место. Люди избрали его, а правительство сделало мучеником. Он стал культовым героем.

Для всех американцев, которые испытывали обиды и унижения от короля Англии, Уилкс был героем. В Virginia Gazette о нем писали и цитировали его больше, чем кого-либо другого, а жители Бостона присылали ему традиционное угощение из черепахи. В Ньюкасле, в Англии, устраивали идиотские банкеты на тему цифры 45, на которых джентльмены садились за стол ровно в час сорок пять, затем выпивали 45 четверть пинт вина с 45 свежеснесенными яйцами, затем, ровно в два сорок пять, следовали 45 блюд, включая бычий филей в 45 фунтов, после чего начинался бал с 45 дамами и 45 танцами и 45 десертами, а заканчивалось все большим умиротворением и веселым настроением в три сорок пять. Говорили, что, «фарфоровый, бронзовый или мраморный, он стоял на каминных полках половины домов метрополии». Он раскачивался на придорожных столбах в каждой деревне.

Его цифры появлялись на пуговицах манжет и на нагрудных бляхах, на вазах для пунша, табакерках и кружках. Были парики с 45 буклями и особые корсеты с 45 вставками, но его громко приветствовали и те люди, которые не могли себе позволить таких вещей. Когда, казалось, никто не говорил о них и их проблемах, Уилкс хоть как-то был за них. Когда грабители и пираты носили уилксовские голубые кокарды на шляпах, они это делали потому, что он выступал не только за свободу слова и парламентские привилегии, но за всех, кто страдал от беззакония в лапах системы или государства.

Как человек формально лояльный королю и конституции, Уилкс был громоотводом, фокусом легитимного протеста. Он не был революционером, но в своем веселом и сатирическом стиле он постепенно подрывал новые претензии монархии. Это был очень английский и очень лондонский ответ на конституционные проблемы.

В Англии конца XVIII столетия не было террора. Не было обезглавливания аристократов, и вместо Дантона и Робеспьера у нас был Джон Уилкс. Но были и уродливые моменты.

Тюрьма Уилкса находилась рядом с пустырем, называемым Сент-Джорджес-филдс, и 6 мая 1768 года толпа стала такой огромной и шумной, что правительство послало войска. Сначала толпа была в добром расположении духа, они сняли с одного из солдат сапог и сожгли его, как олицетворение лорда Бута. Затем она стала вести себя более вызывающе, и по ошибке кого-то застрелили. Разразился полномасштабный бунт, и войска открыли огонь — сначала поверх голов. Было ранено и убито с полдюжины зрителей.

«Вскоре поднялся весь город, — говорил приехавший в Англию Бенджамин Франклин, — толпы патрулировали улицы среди бела дня, некоторые из них избивали всех, кто не кричал за Уилкса и Свободу». Пятьсот пильщиков разнесли новую ветряную лесопилку Восстали угольщики и спиталфилдские ткачи, матросы не выпускали корабли из Лондона. Георг III пригрозил отречением, и популярность Уилкса взлетела в стратосферу.

Французские интеллектуалы слали ему послания поддержки, в тюрьме его навещали будущие американские революционеры. Клич «Уилкс и Свобода!» был услышан в Бостоне, где по всему городу на дверях был написан номер 45. Даже в Пекине английский капитан корабля встретил китайского торговца, который показывал ему фарфоровый бюст англичанина с косым взглядом и выпирающим подбородком.

«Он нападать твой король, — сказал китайский торговец. — Твой король глупи король. Делать здесь так (провел ладонью по горлу), руби голова». Полагаю, что, будучи китайцем, он скорее призывал короля казнить Уилкса, чем наоборот.

Уилкс написал статьи, осуждая правительство в провокации и планировании резни на пустыре Сент-Джорджес-филдс. К 1769 году контуженное этими ударами правительство Графтона было сыто по горло. Они предложили изгнать Уилкса из парламента за его клевету, и это предложение прошло голосами 213 против 137. Уилкс нимало не смутился. Он немедленно выставил свою кандидатуру на довыборах на то же место, и 16 февраля без борьбы вернулся в парламент. Кабинет Графтона попал в трудное положение. Уилкс выставлял короля и его министров полными болванами и становился настолько популярным, что Бенджамин Франклин верил, что скоро народ усадит Уилкса на место короля.

Тюрьма не слишком нарушила привычный ему образ жизни. Он покидал ее довольно свободно для участия в избирательной кампании, а в корзинах с едой, которые он получал от своих сторонников, были бочонки со скальными устрицами, чеширский сыр, связка жирных уток, индюшки, гуси, дичь и прочее. Когда один из его сторонников (совершая серьезную ошибку) пришел навестить его вместе с женой, Уилкс узнал в ней бывшую подружку, передал ей любовную записку, и вскоре она посещала его регулярно и без мужа.

Группа сторонников Уилкса готовилась оплатить его долги. Приближался день его выхода из тюрьмы. Единственный выход, сочло правительство Графтона, снова изгнать его из парламента. На этот раз позорные лизоблюды из палаты общин проголосовали за то, что он «не может быть избран», и, что еще хуже, они применили военную силу, чтобы навязать населению Мидлсекса зависимого кандидата — полковника Генри Латтрелла.

Это было вопиющее нарушение суверенного права людей решать, кто должен их представлять. С обеих сторон вышло много памфлетов и проклятий, самым известным из которых был «Ложная тревога» Сэмюэла Джонсона. Джонсон, будучи тори, утверждал, что палата поступила правильно, изгнав Уилкса, потому что палата была единственным судьей своим правам. Уилкс ответил в «Письме к Сэмюэлу Джонсону, доктору», что «права людей не есть нечто такое, что даровала им палата общин, это то, от чего они никогда не отказывались». Для Уилкса ключевым было то, что политическая власть исходит снизу, а не просачивается сверху.

В апреле 1770 года Уилкс вышел из тюрьмы и был встречен народным ликованием. На одной из улиц Лондона был накрыт стол длиной 45 футов (около 14 метров). В Сандерленде запустили 45 ракет с 45-секундными интервалами, а в Гринвиче состоялся салют из 45 пушек, паливших по очереди. В городе Нортгемптон 45 пар сплясали народный танец под названием «Виляния Уилкса». С выборами от Мидлсекса было покончено. Уилкс больше не был парламентарием, но он уже наметил первый шаг к своему возвращению. В день его освобождения исполнительная власть лондонского Сити собралась в Гилдхолле и назначила его советником.