Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Поскольку Япония – «царство групп», то семья остается там главной ячейкой общества. Однако состав ее существенно изменился. Молодожены все чаще предпочитают жить отдельно от родителей. Среди 45 миллионов семей 11 – это одиночки и пары; в 15 миллионах семей – по 3–4 человека и лишь в 8 миллионах семей – по 5–6 человек. Словом, теперь типичная японская семья – это муж и жена, которые оба ходят на работу и растят одного, реже – двух детей.

Лишь недавно в Стране восходящего солнца заговорили о таком понятии, как неоплачиваемый домашний труд. Оказалось, что на долю японской жены его приходится в семь раз больше, чем на долю мужа (лишь 30 минут). В других развитых странах женщины тратят на домашние дела лишь вдвое больше времени, чем мужчины.

Итак, Чио-Чио-сан XXI века существенно продвинулась по пути к равноправию. Но выразилось это не в том, что она стала «женщиной с кувалдой». Она не разучилась быть церемонно женственной в кимоно, однако умеет не хуже мужчин управляться с таким капризным существом, как компьютер.

Старое и новое, традиционное и современное издавна живут в Японии бок о бок, но редко сочетаются гармонично. Современная Япония ведет свою летопись от двух исторических вех, изменивших направление ее движения. Реставрация Мэйдзи в 1868 году привела к рождению индустриальной державы. Появились металлургические заводы, судостроительные верфи, текстильные фабрики, железные дороги. После поражения в 1945 году страна получила демократию по-американски – во всяком случае, ее фасад. Американцы завезли всеобщее избирательное право, женскую эмансипацию, свободу слова, безземельные крестьяне стали фермерами.

В конце двадцатого века мы являемся свидетелями перемен такой же важности. Японцы переделывают себя, точнее, создают себя заново. Они пытаются изменить то, что всегда особенно раздваивало их души – отношения человека и общества. Именно этот конфликт между автономией личности и большой семьей, именуемой Япония, оставался неразрешенным как после 1868-го, так и после 1945 года.

Страна борется сейчас не только с самым глубоким после войны спадом, но и с проблемами, порожденными феноменом, который мы называем «глобализация».

Излюбленный прием описания больших городов – Москвы с Воробьевых гор, Парижа с Эйфелевой башни, Нью-Йорка с Эмпайр-Стейтс-билдинг – мало подходит для Токио. Не потому, что границы двенадцатимиллионного гиганта теряются за горизонтом, а потому, что в его панораме нет таких ориентиров, которые могли бы олицетворять японскую столицу, как Вестминстерский дворец с башней Большого Бена олицетворяет Лондон. Даже географический центр Токио – Императорский дворец – не доминирует над городом и со стороны воспринимается лишь как опоясанный рвом парк.

Токио не может похвастаться ни гармонией горизонтальных линий, присущей европейским столицам, ни поражающими вертикалями американских городов. Токио – это море домов, сгрудившихся так беспорядочно и тесно, словно это мебель, которую кое-как сдвинули в угол комнаты на время, пока красят пол, – сдвинули и забыли поставить на место.

Токио, что в переводе значит «Восточная столица», – это гипертрофированное воплощение проблем, присущих мегаполисам вообще и перенаселенной островной стране в особенности. Это парадоксальное сочетание тесноты и хаотичности, скученности и разбросанности. Итак, прежде всего теснота. Девять из двенадцати миллионов токийцев живут на площади менее 600 квадратных километров. Дабы понять, что это такое, представим, что всю Венгрию сселили в Будапешт. Плотность населения на этом клочке земли из понятия статистического перерастает в осязаемое. Токийцы шутят, что у них даже собаки вынуждены вилять хвостом не из стороны в сторону, а вверх и вниз.

Вторая характерная черта японской столицы – хаотичность. Душа Токио – это стихия толпы, воплощенная в потоках людей и машин и в столь же беспорядочных нагромождениях домов. Японцы говорят, что Токио дважды имел и дважды упустил возможность заново отстроиться по генеральному плану. Первый раз – после землетрясения 1923 года, разрушившего половину города. Второй раз – после американских налетов 1945 года, когда Токио выгорел на две трети и погибли уже не сто тысяч, а четверть миллиона горожан. Правда, муниципалитет принял энергичнейшие меры, чтобы воспользоваться третьим поводом для коренной реконструкции столицы – Олимпийскими играми 1964 года. С тех пор Токио заметно похорошел. Выросло много новых зданий, радующих глаз смелостью архитектурной мысли, безукоризненным качеством строительства, применением новейших отделочных материалов. Новой чертой в облике столицы стали эстакадные автострады.

Япония вправе гордиться талантом своих архитекторов, мастерством своих строителей. При том множестве замечательных зданий, которые были возведены в Токио за послевоенные десятилетия, лицо японской столицы могло бы неузнаваемо преобразиться к лучшему. Но попробуйте найти точку для панорамного снимка, чтобы каждый увидевший его сказал: какой красивый город! Даже совершенство японской фотоаппаратуры бессильно здесь помочь. Чтобы сделать удачный снимок одного из первых в городе высотных зданий – небоскреба концерна «Мицуи», нужен не штатив, а не более и не менее как вертолет. Сколько ни ходи по прилегающим улицам, здание это ниоткуда не смотрится «во весь рост» – оно не служит центром ансамбля, как, впрочем, и Токийская башня, которая, будучи выше Эйфелевой, отнюдь не способна украшать город в такой степени, как ее парижская сестра. Сотни монументальных зданий затерялись, подобно рассыпавшейся мозаике, из которой можно было бы составить великолепное панно, если бы архитекторы работали в содружестве с градостроителями.

Третья характеристика японской столицы – ее разбросанность. Дороговизна жилья заставляет людей селиться все дальше от центра, не только в пригородах, но и в соседних префектурах. Это создает непосильную нагрузку для общественного транспорта. Подсчитано, что 40 процентов токийцев ежедневно тратят 3 часа, а 10 процентов – даже 4 часа, чтобы добраться на работу и вернуться домой. Стало быть, половина населения японской столицы тратит в пути половину энергии своего трудового дня.

Пожалуй, именно Токио принадлежит мировое первенство по остроте проблем, присущих большим городам.

Главной из них, усугубляющей все остальные, был бесконтрольный рост города-гиганта. Вплоть до недавних пор население японской столицы ежегодно увеличивалось на четверть миллиона человек и сто тысяч автомашин. Среди множества способов положить этому конец был избран самый простой: не делать ничего, пока ухудшение условий жизни не породит отток людей в обратном направлении. Именно это произошло в 90-х годах, когда вывод сотен тысяч токийцев «Так больше жить нельзя» породил идею переместить столицу.