Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

В 2000 году результаты своей десятилетней строго засекреченной работы опубликовал Комитет по перемещению столицы, созданный при главе правительства. Он рекомендует вынести государственные учреждения за пределы перенаселенного, задымленного и к тому же сейсмически опасного Токио, специально построить для депутатов и министров новый, тихий и чистый город с населением примерно 600 тысяч человек. Это раз в 20 меньше нынешней столицы – нечто подобное Вашингтону в США, Анкаре в Турции, Канберре в Австралии или Бразилиа в Бразилии. По предварительным подсчетам, возведение «японского Вашингтона» обойдется в 120 миллиардов долларов. На выкуп земель намечено ассигновать 40 миллиардов, на расчистку участков – 18 миллиардов, на само строительство зданий и инфраструктуры – еще 62 миллиарда. Если предложенный план будет принят, парламент и правительство смогут начать работу на новом месте уже в 2010 году.

Однако даже если это когда-нибудь произойдет, Токио не утратит своего статуса первого города страны. Ведь на его долю приходится десятая часть населения и рабочей силы, половина финансового капитала и людей с высшим образованием. Здесь сердце Японии, фокус ее противоречий, средоточие ее надежд. Так что этот мегаполис всегда будет притягивать молодежь, словно гигантский магнит. Токио сохранит свою роль и значение, как Нью-Йорк вопреки Вашингтону, Стамбул вопреки Анкаре, Сидней вопреки Канберре, Рио-де-Жанейро вопреки Бразилиа.

Впрочем, с перемещением столицы связано столько противоречивых интересов, что до практической реализации этой идеи еще далеко. И пока приходится решать дела безотлагательные. В этом городе-гиганте как нигде много копоти и как нигде мало зелени: на каждого жителя приходится лишь по полтора квадратных метра парков (в двадцать раз меньше, чем в Лондоне). В часы «пик» над улицами кружат полицейские вертолеты, чтобы специальная радиостанция могла информировать водителей о возникающих пробках и заблаговременно подсказывать пути объезда. Впрочем, эта вторая задача все больше становится невыполнимой даже при отличной технической оснащенности токийской полиции. Уличное движение, как мрачно шутят жители Токио, превращается в «уличное стояние». Все большие города страдают ныне от подобного хронического недуга. Но в Токио болезнь эта ощущается особенно мучительно. Ибо проезжая площадь улиц составляет там немногим более 10 процентов всей территории города, тогда как в Лондоне – 23 процента.

Привычный образ современного города – это ансамбли площадей и проспектов, образованные кварталами многоэтажных домов. Токио же в основе своей – потерявшее границы захолустье. Кое-где близ станции подземки или электрички в неразбериху деревянных домов вкраплены торгово-увеселительные кварталы. По вечерам там щедро полыхает неон, а в соседних переулках самая что ни на есть глушь: ни фонарей, ни пешеходов. Причем речь идет не о каких-то окраинах. Такова японская столица и в получасе, и в двух часах езды от центра.

Даже для коренных жителей этот город остается загадочным лабиринтом, беспорядочной путаницей безымянных улиц. В первые дни своей жизни в Токио я заметил на перекрестках оставшиеся еще со времени американской оккупации столбы с указателями: «Авеню Д», «20-я стрит». Тут же захотелось дать гневную отповедь бесцеремонным янки, посмевшим переиначить на свой лад исконные японские названия. Однако все мои попытки выяснить у прохожих подлинные имена улиц были тщетны: я слышал в ответ названия трамвайных остановок. Оказывается, оккупанты ничего не переименовали, а лишь предприняли безуспешную попытку дать имена токийским улицам.

В этом городе без плана, в городе анонимных улиц к тому же отсутствует и порядковая нумерация домов. Каждый адрес содержит какие-то цифры. Но во-первых, номера эти идут не по порядку, а отражают последовательность застройки земельных участков, во-вторых, нумеруются не сами дома, а кварталы и околотки. В переулке, где я поначалу жил в Токио, через несколько домов от меня помещался портной, а за углом к нему примыкало здание профсоюза медсестер. Первое время я никак не мог понять, почему мои бандероли с московскими газетами нередко попадали в этот профсоюз. Когда я заказал костюм у соседнего портного, то был поражен, увидев на подкладке костюма этикетку с моим собственным адресом. Оказалось, что и у меня, и у портного, и у профсоюза медсестер – словом, у всех, чьи участки смыкаются друг с другом, образуя околоток, который можно обойти по периметру, один и тот же адрес.

Когда при знакомстве с японцем получаешь от него визитную карточку с телефоном и адресом, кажется, что разыскать этого человека в нужный момент – дело простое. В конце концов, если не сумеешь проехать сам, возьмешь такси и дашь карточку с адресом шоферу. Но, увы, даже эти профессиональные знатоки города могут ориентироваться в нем лишь зонально. Вместо адреса они в переводе на московские понятия привыкли слышать примерно следующее: Замоскворечье, Серпуховка, направо по трамвайным путям до остановки «Школа». А дальше уже никакой адрес сам по себе ничего не дает. Дальше шофером такси надо править, как запряженной лошадью, говоря ему в нужных местах: «направо», «налево», «прямо». Эти три японских слова приезжий запоминает относительно быстро. Для четвертой команды вполне годится международное слово «стоп». Беда, однако, в том, что, помимо этих терминов, надо знать, куда ехать. И тут уже никак не обойтись без карты. Вот почему каждый житель Токио, сговариваясь о встрече, тут же непременно чертит на листке бумаги план: как добраться до условленного места.

Люди, часто принимающие посетителей дома, обычно оставляют пачку отпечатанных на ротаторе схем где-нибудь в табачном киоске у ближайшей трамвайной остановки. Карты своего местоположения печатают на рекламных спичечных коробках гостиницы, кинотеатры. бары, кафе. Такие графические дополнения к адресу прилагаются к приглашениям на официальные приемы.

Но даже листок, собственноручно начертанный адресатом, не избавляет вас от блужданий. Он приоткрывает тайну не больше, чем зашифрованная схема подступов к кладу, спрятанному на необитаемом острове, и сулит столь же богатые приключениями поиски. Когда ведешь машину сам, благоразумнее всего передать роль штурмана жене, чтобы ответственность за толкование карты лежала на ней. Если же такая схема попадает в руки шофера такси, он никогда не утруждает дополнительными расспросами ни своего пассажира, ни пешеходов на улице, а с завидной уверенностью мчится куда-то вперед, пока не заедет в тупик.

Когда машина делает отчаянные попытки развернуться, сшибая цветочные горшки и пластмассовые урны для мусора, вас вдруг осеняет: ведь кроме исполненного тайн чертежа и бесполезного адреса, на визитной карточке есть еще и телефон. Уж тут-то не может быть загадок!