Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

20 сентября, во исполнение приказа занять « законно положенные Армении » территории, армянские войска (30 тысяч штыков и сабель) перешли границу, заняли город Олту, который турки считали своим, и двинулись навстречу частям Карабекира. Который примерно этого и ждал. 23 сентября, умело перегруппировав силы, он, не дожидаясь объявления Анкарой войны (эта формальность была исполнена на следующий день), нанес мощный фланговый удар по наступающим колоннам дашнаков. И очень быстро стало ясно: тенденция определилась. Армянским генералам не занимать было ни таланта, ни опыта, но сейчас они имели дело не с султанскими аскерами, которых хорошо понимали, а с «народной» (без шуток) армией, располагавшей к тому же (спасибо большевикам) куда лучшим оружием и, в отличие от противника, в изобилии снабженной боеприпасами. Нет, армяне не бежали. Они даже переходили в контратаки, подчас успешные. И тем не менее 30 октября, после нежданного падения Карса война была проиграна. Правительству Араратской Республики не оставалось ничего иного, как просить о перемирии, без возражений приняв требование Карабекира о «демилитаризации» Александрополя – одного из двух еще остававшихся под их властью городов и важнейшего стратегического пункта. Однако Карабекир просто издевался; вопреки договоренности, оставленный гарнизоном Александрополь был им без лишних слов и объяснений занят, а паша выдвинул новое «окончательное» предложение – в качестве доказательства мирных намерений сдать все оружие, кроме легкого стрелкового, все средства транспорта и отвести части с позиций, закрывающих дорогу к столице. Отказ привел лишь к продвижению турок еще ближе к Еревану.

Стремясь спасти хоть что-то, армянское правительство разослало всем заинтересованным сторонам просьбы о посредничестве, на что из Москвы почти тотчас, 13 ноября, пришло согласие за подписью Чичерина, а вот представитель Антанты в Тбилиси, помедлив дней пять, ответил в том духе, что, дескать, правительство Его Величества весьма сожалеет, но помочь может только советом искать заступничества у РСФСР. Впрочем, план, до мелочей расписанный большевиками с Кемалем, неожиданно дал сбой. Карабекир на волне головокружения от успехов закусил удила, в ответ на депешу из Кремля телеграфировав, что не видит смысла в приезде представителя РСФСР для посредничества в переговорах. Это было нежданным и неприятным сюрпризом. « Возможно , – писал в те дни Сталин Ленину, – что с Арменией уже опоздали, т. е. ее скушают раньше, чем подоспеем ». Однако удачливый паша заигрался. Были ли у него какие-либо далеко идущие планы или Кязым-паша просто играл в кошки-мышки с полумертвой жертвой, но Кемалю, еще не имевшему особых достижений на западном фронте и менее всего желавшему появления альтернативного «человека-легенды», эскапады командующего восточным фронтом пришлись более чем не по нраву. В связи с чем Карабекир, щемивший армянских делегатов в Александрополе на предмет очередных уступок, обнаружил, что подвоз боеприпасов почему-то прекратился (как выяснилось позже, где-то обрушились сразу два моста). Зато большевики получили время, необходимое для установления связи с «левыми дашнаками», влиятельными лидерами Араратской Республики, считавшими Россию, пусть и большевистскую, все же меньшим злом. « Теперь , – сообщал Орджоникидзе члену РВС Кавфронта Трифонову, – турки настаивают на вводе наших войск в Армению для утверждения Советской власти, считая это гарантией своего тыла… Положение становится совершенно ясным, не рискованным ». С другой стороны, и указания прерывать переговоры с дашнаками Анкара не дала, напротив, Карабекира похвалили за твердость в отстаивании интересов Турции. Умудренный жизнью Кемаль не мешал пацану Кязыму самоутверждаться, с интересом наблюдая за развитием интриги.

Как бы то ни было, 29 ноября 11-я Армия и отряды Советского Азербайджана вошли на территорию Араратской Республики, заняв город Иджеван. В Москву и Анкару полетели телеграммы о победе «пролетарского» восстания, ликвидации дашнакского правительства и создании Ревкома – высшего временного органа Советской власти, укомплектованного привезенными в армейском обозе армянскими большевиками, почти в полном составе уроженцами Баку, и на переговоры с ним из Еревана выехали представители «левых дашнаков». Ситуация сложилась шизофреническая: безо всякого раскола в руководстве, без всяких дебатов и отставок, две полномочные делегации вели переговоры на две стороны. И вели успешно. Рано утром 2 декабря в Ереване все тот же Легран подписал с лидерами Араратской Республики договор о преобразовании Армении в советскую социалистическую республику во главе с коалиционным (5 большевики, 2 «левых дашнака» и 2 просто дашнака) Ревкомом. Несколько часов спустя альтернативная делегация в Александрополе приняла условия Карабекира, согласно которым Армения ужималась до нежизнеспособного клочка каменистой земли с крохотной, чисто декоративной армией и статусом турецкого вассала. Наступил эндшпиль. 4 ноября в Ереван вступила Красная армия, а 6 ноября туда же прибыл Ревком, с порога объявивший, что знать ничего не знает ни о каком Александропольском мире, подписанном непонятно кем от имени непонятно кого. Взбешенный Карабекир запросил у Анкары разрешения отстоять «законные права Турции», однако получил ответ в том смысле, что какие там конфликты с русскими, если греки прут вовсю, и вообще, быстрее думать надо было, а не наполеонствовать без консультаций со старшими. Излишне ярко вспыхнувшую звезду молодого дарования начинали неторопливо гасить.

Тем временем в Ереване вовсю закладывали фундамент прекрасного далека. Сразу после ввода в столицу уже советской Армении войск руководство Ревкома сообщило, что хорошо все обдумало и не собирается кооптировать в свой состав всяких мутных личностей, даже «левых», кем бы они ни были рекомендованы, а заполнит квоту по собственному разумению, в соответствии с революционной целесообразностью. По распоряжению, вы не поверите, посла РСФСР, уже не раз помянутого Бориса Леграна, было взято под арест большинство министров последнего правительства Араратской Республики. Спустя еще пару дней начались изъятия граждан рангом пониже. А на все протесты и ссылки на соглашение, гарантирующее неприкосновенность членам «Дашнакцутюн» и офицерам армянской армии, следовал штампованный ответ: дескать, амнистию никто не отменил, так что никто арестованных ни за что и не наказывает, но без проверки обойтись никак нельзя, а быстро такие дела нигде не делаются. Мрачный юмор сюжета оттенялся тем нюансом, что новые руководители почти поголовно к Армении никакого, кроме этнического, отношения не имели. Свои большевики в Ереване, конечно, водились, этого добра в те годы везде наскрести не составляло труда, но авторитета в массах они не имели абсолютно, скорее, наоборот, да и доверять им можно было разве что до определенной степени. В связи с чем у руля оказались в основном не «свои», а импортированные из Баку армянские большевики. Многократно проверенные, заслуженные, надежные, кристально преданные делу товарища Маркса, но свою историческую родину не знающие совершенно. Более того, рассматривающие себя как своего рода носителей бремени белого человека в краю непуганых туземцев, каковых, соответственно, следует учить уму-разуму, и если надо, с помощью стека. Учитывая кадровый голод (население чужакам не верило ни капельки), вакансии сверху донизу опять-таки заполнялись грамотными партийцами, в основном из Азербайджана. А что большинство грамотеев обзавелось партбилетами АзКП(б) совсем недавно, спрятав подальше зеленокожие книжицы «Мусават», так это в учет не бралось, а разговорчики на столь деликатную тему записывались по графе «шовинизм». В конце концов, когда министром юстиции был назначен кемалист Сулейман Нури, бывший офицер Его Величества султана, недавно служивший в мусаватистской охранке, а ныне позиционирующий себя как правоверный коммунист, высказывать недоумение, не говоря уж о недовольстве, уже мало кто себе позволял.