Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

А в марте 1778 года Дауркин, по поручению коменданта Гижиги капитана Тимофея Шмалева, свел-таки шефа с умилыками Омулятом Хергынтовым, якобы «главным тойоном» тундры, и Эоэткыном Чымкыэчыном, именовавшим себя «главным тойоном моря». На сей раз вышло не комом. Оба вождя присягнули России. Безусловно, только от своего и своих стойбищ имени, не более, но все же были они, видимо, реально авторитетны, потому что уже к 1782-му при их посредничестве на тех же условиях, – обязавшись оставить коряков в покое, – «стали подданными» России все роды анадырских «настоящих». Взамен указом императрицы на десять лет получив освобождение от всякого ясака (о золоте тогда еще не слыхали, а так ничего путного у них все равно не имелось, если же имелось, то легче было выменять…) и сохраняли полную автономию. По сути, все, чего хотели от них «таньгины», это не обижать «не настоящих», не ломать гербовые столбы, подтверждающие суверенитет России в регионе, и сообщать властям, если, паче чаяния, приплывут вовсе уж «чужие». Но до реального подчинения было очень далеко. Хотя…

Как писано у мудрого Кирилла Еськова, «Зачем убивать, если можно купить?». Взять с «настоящих», по большому счету, было нечего. Разве что оленей, но теперь, когда они их перестали угонять, доход за счет неугона превышал возможный ясак. Зато чукчам русские товары очень, – к прогрессу привыкаешь быстро, – нравились. Табак, например, чай, сахар, соль. Скобяные изделия тоже хорошо шли. И платили щедро, не очень торгуясь. И своим, – взятым от кита, да тюленя, да оленя, да моржа, да белого мишки, – и заморским. На тот же табак, у американских эскимосов тоже популярный, задешево выменивали самые дорогие меха, от бобров и куниц до седых соболей, черных лис и голубых песцов.

Очень скоро и надолго вперед меновая ярмарка на Анюе, близ Ангарской крепостцы, закрутила обороты на многие сотни тысяч целковых. Тороватые люди, умеючи, за два-три торга делали состояния, выходя в «миллионщики». Конечно, правительство старалось свой интерес блюсти (« Никто не имеет права торговать пониженной ценой, напротив того, каждый обязан тщиться дабы поднять цену елико возможно, так чтобы больше выгоды было на нашей стороне », – требовали Правила чукоцкой торговли , принятые в 1811-м и обязательные к исполнению под страхом «волчьего билета»), но чукчи были не в обиде. Им хватало. Тем паче что те же правила предусматривали такой же «волчий билет» за « обмер чукотцов, обвес и протчие обманы ». В общем, таньги, наконец, образумившись, начали делать то, для чего духи их создали. А это, однако, хорошо. И обижать перестали. А это, однако, еще лучше. Раз так, то и драться незачем.

Вот и жили «настоящие», согласно Указу « Об управлении инородцев » от 1822 года причисленные к народам, « не вполне покоренным », по своим законам, судясь своим судом, платя ясак, « какой сами пожелают », а к русским исправникам обращаясь только по своей необходимости. « В сущности же , – писал капитан Александр Ресин, побывавший на Чукотке с губернской инспекцией аж в 1885-м, – весь крайний северо-восток не знает над собой никакой власти и управляется сам собой. Каждый родоначальник есть полноправный властелин над своим родом ». Соседи им завидовали. И не только коряки с юкагирами, «обмер и обвес» которых закон специально не воспрещал, но и таньгины. Владимир Тан-Богораз, в самом уже конце XIX века, видел несколько русских, « ушедших в чукчи » и очень этим довольных. Да, если уж совсем на то пошло, и все были довольны. Власть не грабила, обеспечивала подвоз товаров и старалась держаться закона, чукчи в ответ не буянили и приносили державе доход, а в крае царили мир и порядок. В чем, по сути, и есть и смысл, и цель жизни настоящих, уважающих себя Империй…

А теперь, покончив с кровопролитием, очень нехарактерным для истории движения России на восток, давайте сделаем паузу. Хотя бы для того, чтобы лучше понять, как все-таки жилось небольшим народам Сибири и Севера под российской крышей. Особо рассуждать нужды нет, сами все увидите, а просто перенесемся ненадолго хоть и на тот же Север, но намного западнее Чукотки, – на великий Ямал, населенный мирными ненцами, отродясь ни на кого походами не ходившими. Перенесемся, да и посмотрим, как оно бывает, когда царь таки добрый, а бояре злые, но при этом царь в курсе происходящего.

Народов, на которых Природа отдохнула, – я в этом глубоко убежден, – нет. Но бывают народы, на которых отдохнула История. В том смысле, что с самого появления своего жизнь их текла одним, изначально заведенным чередом, и ничего, совсем ничего не случалось. То сытно, то голодно, то сами по себе, то под кем-то, – однако без всяких изменений. Сегодня как вчера, завтра, как сегодня, и такое топтание на месте – век за веком, тысячелетие за тысячелетием. Есть однако тут и нюанс. Когда что-то все-таки случается, на сереньком фоне это самое «что-то», сколь бы смешным и тусклым оно ни было на привередливый взгляд, поражает особой яркостью, позволяя разглядеть некоторые важные оттенки и детали смыслов, куда более серьезных для понимания истинной сути той самой прикорнувшей здесь Истории. К ненцам морозного Ямала, бывшим «самоедам» (не оттого, что себя ели, а потому что «самоди», а русские уже переиначили по-своему), это относится в первую очередь. Но прежде чем завести речь о них, придется, – никуда не денешься, – начать слегка сызбоку.

Если крохотная, никак и никогда себя не проявлявшая «самоядь» аж до начала позапрошлого века волновала окружающих только в смысле поставки мехов, то про их ближайших соседей, куда более многочисленных и обитавших по обе стороны Северного Урала, такого не скажешь. Народ, известный нам как ханты (или хантэ), – видимо, прямое потомство известной нам по летописям «югры», – некогда звался остяками. Однако название это, взятое русскими у сибирских татар, которым в старину хантэ подчинялись (те именовали их « уштяками », то есть «грубыми, дикими»), позже сочли оскорбительным и отменили. Хотя, к слову, название, признанное политически корректным, тоже не совсем того. Происходя от « хон » (царь) и « дихо » (люди), оно означает « зависимые от царя ». Или «покорные». Или «лишенные воли». Что тут оскорбительнее – вопрос. Древнее же, исконное имя – « арьяхи ». То бишь «многолюдье» – от « ар » («много») и « хо » («человек»). Но ханты его забыли.

Вернее, не забыли, просто не употребляют. Отвыкли. Да и не соответствует оно реалиям. Вот когда-то – да, когда-то народ сей был очень многочислен и горд, имел несколько «княжеств», хотя и очень раннефеодальных, судя по преданиям, но богатых (одна Золотая Баба чего стоит!), много и охотно, хотя и не слишком кровопролитно воевавших между собой по всякому поводу. Дрались из-за мелких обид, ради добычи, частенько из-за красивых женщин, которых очень ценили, а ожесточеннее всего, и тут уже без пощады, с новгородскими данщиками, приходившими в Югру за мехами.