Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

Должные выводы не умедлили. «Скопища», не слушая призывов мулл и Пулат-бека, начали рассасываться, в ставке Кауфмана появились ходоки от купеческих «братств», даже из «святых городов», а из Коканда привезли уцелевших русских пленных, захваченных в начале августа, в том числе женщин и детей. К платьицу Вареньки Петровой, шести лет, беленькой и синеглазой младшей дочери зарезанного доктора, было даже приколото письмо с печатью, удостоверяющее, что ни некий Сотым-бек, убивший ее отца, ни хан, которому ее подарили, « не оборвали с цветка лепестки наслаждений » (позже, по просьбе Кауфмана, Варя была « взята на попечение Ее Величества Государыни », а вот о судьбе старшей, восьмилетней Наденьки, ничего не известно)…

Позже, пытаясь непротиворечиво объяснить причины « Махрамского сокрушения », сломавшего ход войны, исследователи один за другим упирались в стенку…

Проще всего, конечно, говорить о «трусости», но, коль скоро речь шла о потомках воинов Тимура, с соседями воевавших постоянно, такое писали разве что журналисты. «Технологическая отсталость» тоже не убеждает. Она имела место, спору нет, но, с другой стороны, русские постоянно побеждали Бухару, как правило, побеждавшую афганцев, в свою очередь, раз за разом бивших самих бриттов, – а значит, что-то в таком объяснении тоже прихрамывает. Впрочем, не убеждает и сравнение с Ирджаром, зеравшанскими высотами и Зерабулаком. Да, эмир раз за разом выводил в поле огромные армии, но его сарбазы были плохо обучены, командиры неавторитетны, а главное, большинство «великих армий» составляли дехкане и горожане, плохо понимавшие, зачем вообще пошли воевать, к войне не привыкшие и разбегавшиеся при первом выстреле. Здесь, в Коканде, все было иначе. Костяк мятежных «скопищ» составляли кочевники и полукочевники, храбрые, хорошо понимавшие, ради чего бьются, с оружием знакомые с детства, имеющие какой-никакой боевой опыт, шедшие в атаку под руководством своих старшин, да еще и возглавляемые харизматическими лидерами, один из которых, Абдуррахман, не был обделен талантом полководца, а второй, Пулад-бек, умел зажигать толпу.

И тем не менее. В связи с чем историки этот момент старались обходить. Типа, ну победили, да и все тут. Сколько-то связное объяснение попытался дать Нафтали Халфин. На его взгляд, « исход сражения был определен нежеланием кокандских народных масс проливать свою кровь за чуждые им цели восстания, выдвинутые клерикально-феодальной верхушкой », – но эта версия, увы, не выдерживает критики. Нафтали Аронович, безусловно, великий ученый, он основал целую школу, плодотворно работающую и сегодня, он открыл множеству людей, интересующихся Востоком, глаза на прошлое Узбекистана, Таджикистана и Афганистана, однако в данном случае, не складывается. Как показали события, кровь эти самые «народные массы» проливать вполне желали, и чужую, и свою тоже, умирая, в отличие от бухарцев, с чувством исполняемого долга, и за «клерикально-феодальной верхушкой», – сиречь Абдуррахманом и Пуладом, – они шли до конца. Можно сказать, в экстазе. Вполне разделяя ее цели, – вырезать «неверных», вернуть утраченные города, степи и возможность (для кочевников) шарпать караваны, – поскольку в рамках этих целей их интересы вполне совпадали.

Впрочем, время рассуждать настало позже, а пока, 26 августа, войска Кауфмана, чуть-чуть отдохнув, двинулись на Коканд, даже не думавший сопротивляться. Молодой Насреддин-хан, после ухода главарей мятежа, крутивших им по своему усмотрению, стал, наконец, самовластным монархом, – и в этом качестве писал «ярым-подшо» слезные челобитные. Естественно, умолял о пощаде. Молод-де, глуп, отстрадаю, отслужу! А 29 августа лично выехал встречать дорогих гостей. 30 августа покаялся в « неразумии » его дядя Султан-Мурад, бек Маргелана (сдался, прощен, выслан в Россию, получил пенсию и дом в Калуге). 31 августа проявил благоразумие мулла Исса-Аулие (прощен, выслан в Ташкент, получил пенсию). С ханом, отругав за случившееся, Константин Петрович начал переговоры. Влиятельные люди сдавались пачками, но Абуррахман, даже потеряв всех союзников на западе ханства, сдаваться не собирался, отступая на восток, в земли кипчаков, киргизов и «диких мулл», к Ошу и Маргелану, где созывал новых «гази» Пулад-бек. Вполне возможно, он, в самом деле, был из идейных. Небольшой отряд Скобелева, сумевший, нагнав противника у поселка Мин-Тюбе, разбить его арьергард и сесть на хвост, не давая времени для передышки, самого автобачи все же не поймал.

После 10 сентября, когда без боя сдался Ош, все еще немалая армия Абдуррахмана начала таять. Со всего лишь четырьмя сотнями самых верных людей автобачи метался между Андижаном и Узкентом, уклоняясь от стычек, а тем временем, 25 сентября, русские перешли Сыр и на правом берегу, как и Ош, без боя, принял реальность Наманган. В принципе дело шло к финалу. Еще, правда, держался Андижан, куда перешел самозваный бек и добрался, наконец, автобачи, и киргизы даже не думали складывать оружие, но это, как казалось многим, можно решить в рабочем порядке, – так что 23 сентября Кауфман счел возможным «даровать» Насриддину мирный договор, признав его законным правителем ханства. О некогда любимом Худояре «ярым-подшо» не изволил помянуть даже словом, а в порядке ответной любезности предложил перевести независимое ханство в режим протектората вроде Бухары или Хивы и «добровольно уступить» сочные территории Наманганского бекства на правом берегу Сыра. Если, разумеется, у достопочтенного хана не будет каких-либо возражений.

Возражений не было, достопочтенный хан подписал все, но тут выяснилось, что реальная власть его ограничивается периметром городских стен. Ферганская долина горела синим огнем. Киргизы, собравшись на курултай, объявили, что Насриддина больше не признают и, с подачи Абдуррахмана, подняли на белой кошме экс-муллу Исхака, то есть Пулад-бека, объявив его Пулат-ханом, или, как уточнили муллы, « святым ханом », а новый повелитель тотчас призвал подданных к « кровавому джихаду », в знак серьезности намерений приказав вывести на главную маргеланскую площадь русских пленников, – несколько казаков и поручика Святополк-Мирского, – и посадить их на колья. Автобачи, отдадим должное, возражал, но не очень настойчиво: главным для него было подбодрить народ, народ же зрелище весьма вдохновило, и хотя очень скоро (тела казненных еще не успели остыть) русские войска, руководимые генералом Троцким, разбили «скопища», вынудив Маргелан капитулировать, в начале октября ряды «гази» за два-три дня выросли до 70 000 голов, а штурм Андижана провалился.