Никита Кричевский - Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

Обналичка зародилась в нашей экономике в конце 80-х после принятия легализовавшего предпринимательство Закона СССР от 26 мая 1988 г.

№ 8998-XI «О кооперации в СССР». В те годы у государственных предприятий в ходу были привычные безналичные средства («безнал»), купить на которые что-либо для нужд предприятий было сложно, а для личного пользования – невозможно. Нужен был «нал», и желательно неучтенный, «черный».

Уже в первые месяцы кооперативного движения основная масса производственных товаров (работ, услуг) обрела двойные ценники. Одни, более высокие – «по безналу», что предполагало обязательное отражение приобретений в бухгалтерской отчетности предприятий. Другие, значительно ниже, – «за нал», что подразумевало практически полную свободу действий с приобретаемой продукцией.

Сегодня в это трудно поверить, но в те времена цена «лобовой» обналички достигала 40–60 % от суммы договора, а «черный нал» с соблюдением всех мер конспирации выдавался, как правило, пятидесяти– и сторублевыми купюрами с овальной иконкой вождя мирового пролетариата. Иностранная валюта была в диковинку, связываться с ней, несмотря на смягчение соответствующей статьи Уголовного кодекса [59], боялись: нередки были случаи, когда простакам вместо наличных долларов привычного зеленого цвета подсовывали фальшивки – например, красного окраса, – убедив их, что «красные» доллары и есть самые что ни на есть настоящие. Думаете, шутка? Если бы.

17 июля 1987 г., без малого за год до принятия Закона «О кооперации в СССР», вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 821 «О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики», ознаменовавшее переход советской банковской системы на коммерческую основу. 11 декабря 1990 г. был принят Закон СССР № 1829-1 «О банках и банковской деятельности», разрешивший создание коммерческих банков негосударственной формы собственности.

Стратегической ошибкой реформаторов «хозяйственного механизма управления социалистической экономикой» (в экономических вузах даже преподавалась такая дисциплина) было высочайшее дозволение на финансовую вольницу без соответствующего упреждающего, на худой конец сопутствующего переформатирования институциональных основ государственного управления экономикой. Проще говоря, в советской финансовой системе появились новые частные игроки с мотивацией, в корне отличной от социалистической, той, что декларировалась в Законе «О банках и банковской деятельности», в то время как организационная структура и функционал системы государственного контроля и надзора оставались прежними.

Правовой вакуум, последствия которого ощущаются по сию пору, стал одновременно и плодородной почвой, и живительной влагой, и эффективным удобрением для бурного расцвета бесчисленных финансовых махинаций. Большинство афер не прижилось, некоторые были разовыми, точечными (как, например, пресловутые «чеченские авизо» [60]), но обнал не только выстоял в бурях и ураганах, но и пустил настолько глубокие корни, что даже просто купировать расширение его масштабов по-прежнему не удается [61].

И государственным, и частным банкам всегда было выгодно проводить операции с наличными деньгами. Вложения минимальны (в основном для соответствия постоянно менявшимся требованиям к кассовым узлам), затруднений практически никаких (если наличности не хватало, всегда была возможность «подкрепиться» в государственных РКЦ), в то же время доходы за выдачу «нала» составляли весомую долю в общей прибыли кредитных организаций. А если открыть при банке обнальную конторку, «доход» от работы которой сопоставим с легальными операциями, то можно в ежедневном режиме пополнять неучтенной наличностью собственные, а также хозяйские карманы.

И пошло-поехало. Уже в начале девяностых в России сформировался устойчивый теневой рынок спящих, но всегда готовых к пробуждению банков, цена на которые колебалась в пределах одного-двух миллионов долларов. Приобретали банки (точнее, документы на них) все кому не лень: и коммерсанты, и топ-менеджеры действующих кредитных организаций, и, конечно, организованные преступные группировки (ОПГ). Цель во многих случаях была идентичной – запуск обнальных операций.

Хотите верьте, хотите нет, но некоторые из современных российских банков, входящие во всевозможные «топы», первые прибыли получили именно на обналичке (впрочем, во избежание «нервных срывов» им об этом лучше не напоминать). Да что там, многие из крупнейших банковских структур, что тогда, что сейчас, контролируются членами ОПГ (некоторые «собственники» долгие годы успешно справляются со своими обязанностями из-за границы). Сказать, что от клиентов на обналичку отбоя не было – значит ничего не сказать: в 90-е объявления «обналичу» были так же популярны, как реклама интимных услуг.

Со временем легальный банковский сектор становился «белым и пушистым» – полукриминальной удали банкиры начали предпочитать респектабельность. Кредитные учреждения одно за другим приобретали «карманные» банки-однодневки, в которых и проводились обнальные операции. Через определенное время (затраты на покупку такого банка окупались в первые же месяцы его функционирования) обнальные банковские «дочки» утилизировались (например, перерегистрировались в других регионах на новых учредителей) и исчезали из поля зрения надзорных органов. На месте старых тут же появлялись новые – обнальный бизнес всегда был крайне доходным даже для посредников, не говоря уже о руководителях.

Конкуренция в полном соответствии с постулатами классических учебников отражалась на «тарифах»: расценки с безумных 40–60 % от суммы в начале 90-х упали до 0,5–2 % (в зависимости от суммы) на старте нулевых.

Поначалу схемы обналички были банальными донельзя: ушлые обнальщики регистрировали фирму (чуть позже компании стали открываться по утерянным или украденным паспортам), открывали расчетный счет в выбранном по рекомендациям знакомых или деловых партнеров банке, снимали наличные по статьям «хозяйственные расходы» или «закупки сельхозпродукции» и через три-четыре месяца, не желая связываться с квартальной бухгалтерской отчетностью, просто-напросто бросали компанию. С тех пор такие конторки именуются «однодневками», хотя такой ярлык ошибочен.

В первую половину 90-х даже визит к нотариусу для заверения подписей руководителей подобных фирмочек был не обязателен – наш хитрый на выдумки народ быстро научился делать точные копии нотариальных печатей, самостоятельно «заверяя» не только банковские документы, но и, к примеру, доверенности на право управления автотранспортными средствами [62]. С каждым днем количество поддельных нотариальных печатей становилось все больше, и государство не без подсказки самих нотариусов еще в 90-е существенно ужесточило порядок оформления типовых нотариальных действий.