Николай Баженов - Фюрер как полководец

Как было сформулировано в исследовании отдела технического снабжения Вермахта в ноябре 1941 г., «химические отравляющие вещества более экономичны при позиционной войне и глубоком прорыве линии фронта, чем обычные боеприпасы… Применение наиболее эффективных боевых отравляющих веществ в этой войне нельзя откладывать надолго. Те, кто попадет в затруднительное положение, будут всегда прибегать к нему как к последнему доводу… Каждый год мы готовим для своих «друзей» какую-нибудь сенсацию. В 1942 году сенсацией года может стать химическая война!» [75]

В составе групп армий «Норд», «Митте» и «Зюд» было решено на базе дегазационных химических батальонов дополнительно сформировать три полка тяжелых метательных установок по три дивизиона в каждом. Они вооружались 150-мм, 280-мм и 320-мм установками. Кроме того, формировались десять полков шестиствольных минометов.

По указанию начальника Генерального штаба сухопутных войск Франца Гальдера в декабре было установлено необходимое количество химического оружия для уничтожения Ленинграда. Согласно расчетам генерал-инспектора артиллерии Бранда, в ходе первой атаки было решено произвести 720 тысяч выстрелов из легких и тяжелых полевых гаубиц. Первые должны были вести огонь по позициям советских войск, защищавших город, вторые – непосредственно по городу [76].

Одним из основных сторонников химической войны был упоминавшийся выше генерал-инспектор химических войск оберст Окснер. Он был одним из инициаторов широкого распространения реактивных шестиствольных минометов и других метательных установок и верил, что с помощью их можно нанести сокрушительный урон противнику. Пользуясь кризисом на фронте, Окснер буквально давил на Гальдера. Тот так и записал в дневнике 7 января 1942 г.: «Оберст Окснер хочет навязать мне химическую войну против русских» . В дальнейшем, судя по записям Гальдера, Окснер постоянно сообщал на совещаниях о готовности к химической войне, состоянии химических войск и новых отравляющих веществах, поступающих на вооружение. К примеру, в записи от 12 мая говорится: « Генерал Окснер доложил о положении химических войск на юге и применении газов против партизан» . 22 мая: « Генерал Окснер сделал доклад о состоянии полков химических минометов. Обсудили вопросы подготовки химической войны».

О том, что весной 1942 г. рассматривалась возможность применения химического оружия, говорит также факт участившихся в Вермахте занятий по химподготовке, которые ранее были почти забыты. Так, в дневнике стрелка бронемашины Вилли Кубека из 13-й танковой дивизии говорится: «15.01.42. Занятие по химподготовке. Тема: «Газы и средства противохимической защиты». Я чуть не теряю сознание – случайно вдыхаю какой-то отвратный газ… 21.04.42. Удалось увильнуть от занятия по химподготовке… 3.06.42… остальные заняты химподготовкой».

Еще одним доказательством являются перекрестные данные советской и британской разведок. Так, в начале января сразу несколько резидентов военной разведки доложили в Центр о том, что «Гитлер приказал применить на Восточном фронте химические отравляющие вещества» . 2 февраля резидент под псевдонимом «Конрад» сообщил, что в Германии подготовлено большое количество тары для перевозки отравляющих веществ на Восточный фронт, а 12 февраля уже Шандор Радо по кличке «Дора» докладывал из Швейцарии: « В немецких противотанковых войсках усиленно ведется химическая подготовка. В каждой роте имеется унтер-офицер в качестве химинструктора» .

Весной 1942 г. в Москву поступили свежие разведданные, согласно которым Германия вела подготовку к применению против Красной Армии химического оружия. Причем ожидалось его использование как на фронте против регулярных войск, так и против тыловых городов, в т. ч. Москвы и Ленинграда.

Так, 22 февраля начальник военной разведки генерал А. Панфилов направил сообщение Сталину «О продолжающейся подготовке германской армии к применению химических средств». В нем говорилось: «Полученные главразведуправлением данные за февраль 1942 г. подтверждают продолжающуюся ускоренную подготовку противника к применению химических средств против Красной Армии.

Мероприятия германского командования направлены на подготовку к химической войне не только на фронте, но и в глубоком тылу… По данным целого ряда источников, начало химической войны приурочивается к весне этого года в связи с предполагаемым наступлением» .

Очередное специальное сообщение пришло Сталину 11 марта: «Германское командование продолжает подготовку к химической войне. Установлено, что химическая подготовка германских войск проводится по всему фронту. Части противника, расположенные в гг. Красногвардейск, Прилуки, Харьков, Таганрог, усиленно обучаются применению химических отравляющих веществ и мерам противохимической защиты. Продолжается переброска на Восточный фронт отравляющих веществ и химических боеприпасов…»

В городах за противохимическую защиту отвечала созданная еще в 30-е годы служба ПВХО, организационно входившая в структуру МПВО (местной противовоздушной обороны), в свою очередь подчинявшейся НКВД.

Несмотря на постоянные указания и распоряжения, дело с защитой от химического нападения в СССР традиционно обстояло хуже некуда. Во-первых, по причине элементарного разгильдяйства, во-вторых, из-за банальной нехватки технических средств и настоящих укрытий. Обычные «щели», читай траншеи, самый массовый тип укрытий для населения на случай бомбардировки, представляли собой, по сути, окопы, вырытые во дворах и на территории предприятий. Естественно, они не могли защитить от отравляющих газов. Дело с обеспечением противогазов обстояло несколько лучше. Без них попросту не пускали на завод и на работу. Однако за техническим состоянием этих подручных средств никто не следил, да и в случае применения нервно-паралитических газов противогаз был попросту бесполезен. Полноценных газоубежищ к весне 1942 г. были построены единицы, в первую очередь для начальства и военных.

Понятно, что химические бомбардировки могли привести к массовым жертвам и бегству уцелевших жителей в сельские районы. В связи с этим 10 марта шеф НКВД Лаврентий Берия, а также А. Щербаков и председатель Моссовета Н. Пронин направили письмо Сталину, в котором, в частности, говорилось: «Ввиду опасности применения фашистскими захватчиками химических средств нападения, НКВД СССР, МК ВКП (б) и Московский Совет считают целесообразным немедленно возобновить работу по простейшему приспособлению существующих станций и тоннелей 3-й очереди метрополитена под газоубежища» [77].

Это предложение обсуждалось на заседаниях ГКО, после чего 16 марта было принято постановление Госкомитета обороны № 1460сс «О приспособлении Московского метрополитена под газоубежища для населения Москвы». Согласно ему, работы должны были быть закончены к 30 июля [78].