Владимир Соловьев - Русский вираж. Куда идет Россия?

Хорошо проявил себя на Валдайском форуме молодой писатель Сергей Шаргунов, который тоже поднял этот вопрос. Он, кстати, потом подошел к Путину и, буквально взяв его за пуговицу пиджака, требовал ответа касательно возможности амнистии осужденным по «Болотному делу». Наблюдать за всем этим было очень интересно.

Это был, пожалуй, лучший с точки зрения драмы Валдайский форум за все 10 лет его существования, своего рода бенефис Путина. Но самой главной и неожиданной особенностью мероприятия стала речь, с которой выступил президент. Пересказывать ее нет смысла — она была в прямом эфире и транслировалась на множестве сайтов, в отличие от всех предыдущих форумов, где Путин не делал формального большого выступления, а лишь участвовал в диалоге, и его вопросы и ответы не передавались в эфир. Здесь же все показали по телевизору, поэтому желающие могут посмотреть речь президента в записи.

Ограничимся кратким резюме: вся речь Путина была посвящена тому, что Россия дошла до точки, когда обществу для выживания необходима система координат — идейных, моральных, нравственных, идеологических. И он начал их формулировать. Можно с ним соглашаться или нет, однако вся тематика, поднятая им, являлась тематикой ценностей и приоритетов — идеологических и морально-этических — и сама по себе была очень новой.

Было похоже, что Путин выступал на Валдае с агрессивной, защитно-нападающей позиции. Свою речь он читал по бумажке, и по всей видимости, был при этом в не самом, мягко говоря, хорошем настроении. Прочитав речь, президент сел и начал отвечать на вопросы, которые ему задавали, в том числе по поводу его статьи в New York Times . Потихоньку он все более входил в раж — как мы неоднократно убеждались, Путин очень любит дискуссии и вызов.

Распространенное мнение, что Путину не нравится, когда ему в лоб задают тяжелые вопросы, на наш взгляд, чистейший миф. Авторы этой книги за много лет посетили огромное количество встреч с Путиным, не только на Валдайском форуме, и всегда делали вывод, что ему как раз нравятся вопросы, требующие в своем роде агрессивного ответа, защиты собственной позиции, и при этом совершенно неинтересно отвечать на вопросы, которые требуют простого разъяснения. Путин уже устал растолковывать свою позицию, для него это скучно.

Заметим, что у Путина есть несколько принципиальных особенностей, отличающих его от любого другого политика из тех, которые сейчас видны на российском Олимпе. Он, пожалуй, единственный, кто умеет слушать. Когда ты с ним общаешься, он реально тебя слушает и слышит. Будь у тебя хоть 10 секунд — но это 10 секунд, которые абсолютно твои. Полное ощущение, что в комнате больше никого нет, кроме вас двоих. Оба автора книги много раз имели возможность испытать это удивительное ощущение.

Кроме того, Путин хорошо держит удар. В последнее время российская политика превратилась в своего рода поле для ругани — в ходу разные обзывалки, иной раз почти детские по форме. Очень показательными в этом смысле были митинги на Болотной площади. Путин отреагировал на это очень спокойно и с юмором: «Ну что, — сказал он, — они что-то кричали, обзывали меня… Да я вырос в ленинградском дворе. Я, если надо, могу так сказать, что у них уши в трубочку свернутся. Но это же несерьезно. Если у них есть что сказать конструктивное по делу, я буду вести диалог с каждым. А ругаться да орать ума не надо».

Вообще при всей внешней открытости Путина не назовешь откровенным человеком. Он говорит продуманно, афористично, с удовольствием, он хороший оратор с собственной манерой разговаривать. Но при этом постоянно чувствуется желание не проговориться. Не сказать лишнего. То есть интервью Путина — это скорее остроумная игра в пинг-понг, вопрос-ответ, нежели действительно откровенность. Еще ни одному интервьюеру ни разу не удалось пробиться сквозь систему защиты Путина и вытащить какие-то сущностные вещи. Путин показал себя мастером словесных манипуляций, очень красивых и притягивающих.

Один из авторов книги единственный раз сумел «подловить» Путина, когда за три года до выборов спросил, будет ли он конкурировать с Медведевым. Путин тогда ответил: «Мы сядем и договоримся». Впоследствии приближенные к Путину люди рассказывали, что он был очень недоволен и зол на самого себя — фраза явно была неудачная. Впрочем, это был совершенно другой формат беседы — а интервьюеры Путина действительно ни разу не «пробили».

Во время дискуссии на Валдае на вопрос одного из соавторов этой книги о том, удовлетворен ли он отношениями между обществом и властью в России, Путин сказал, что любое общество заслуживает лучшей власти, чем та, которая имеется в стране, и Россия, конечно, не является исключением. Здесь тоже есть проблемы в отношениях власти и общества. Правда, Путин не стал останавливаться на этой теме подробнее, а традиционно перевел разговор на США и Запад в целом.

Итак, президент завелся, можно даже сказать, раздухарился, поймал кураж, начал подшучивать над своими западноевропейскими партнерами, называя их своими хорошими друзьями, но тут же пытаясь подпустить какую-то шпильку. Это был действительно феерический вечер. В какой-то момент Путин, повернувшись к Франсуа Фейону, бывшему премьер-министру Франции, сказал, обращаясь к залу: «Ребята, спросите у моего французского коллеги о том же, о чем вы раньше всегда спрашивали меня, — он будет баллотироваться в президенты Франции?»

Для Фейона это было страшно неожиданно — вот так быть застигнутым врасплох в России, когда нужно отвечать на вопрос, заданный российским президентом. Ситуация совершенно не соответствовала европейской культуре — на такие вопросы полагается отвечать у себя дома, во Франции, своей аудитории, своим журналистам, а не Путину в присутствии огромного числа слушателей из разных стран и под прицелом камер российского телевидения. Так что Фейон задергался, смешался и лучшее, что он смог найти, было: «Владимир, а ты сам-то будешь еще баллотироваться?» Ему напомнили, что буквально несколько минут назад как раз Николай Злобин задавал такой вопрос Путину, и ответ был: «Не исключаю». Тогда француз тоже сказал: «Не исключаю». Все это выглядело очень забавно.

Не удержался Путин и от нескольких комментариев не то чтобы на грани пошлости, но, в общем, на грани фола, когда говорил о различных сексуальных новшествах и изменениях в сфере морали и нравственности в Западной Европе. В частности, пошутил, что Берлускони преследуют за то, что он спит с девушками, а если бы он спал с юношами, его бы, наверное, приветствовали — это же сейчас в рамках западной культуры, чуть ли не позитивный тренд.

Если внимательно проанализировать его речь, можно проследить несколько очень четко проведенных основных линий. Путин говорил о традиционных ценностях, которые Россия будет отстаивать; о том, что нам нужен единый взгляд на историю и при всем возможном разнообразии оценок должна быть одна базовая концепция; о том, что интерпретация истории должна помогать стране жить, а не умирать в бесконечных самокопаниях и раскаяниях; о том, что русский или любой другой национализм неприемлем, и каким бы соблазнительным он ни казался, это не наш путь; о традиционной семье и традиционных ценностях; об уважении к личности и т. д. И в том, как он излагал свои соображения на эти темы, присутствовала заметная доля агрессивности — Путин выступил очень жестко.