Андрей Буровский - Запретная правда о русских: два народа

Третья знакомая фамилия – этот из немецкого прибалтийского мещанства, известный специалист, друг одного из моих прадедов. На снимке 1903 года, изображающем профессуру Лесного института, есть лица и его, и прадеда.

Четвертая фамилия – известный петербургский профессор. Я был знаком с его внучкой, а в конце 1970-х даже чуть-чуть ухаживал за его правнучкой.

Ну вот! Коротенький список – и сразу четверо семейных знакомых. Тесен круг русских масонов, страшно далеки они от туземцев. Круг интеллигентов если и шире – не намного. Тесен потому, что всех «русских европейцев» очень мало.

Помню, летом 1993 года, незадолго до расстрела Белого дома, какой-то журналист зашелся в заполошном крике: Хасбулатов лично знает чеченских мафиози!!! Он сам видел, как Хасбулатов подавал кому-то из них руку!!! Не оправдывая Хасбулатова (будет нужно, он сам оправдается), позволю себе только пожать плечами. Сколько на земле всех вообще чеченцев?! Тысяч 700, не больше. Все знают всех, а родственные связи каждого охватывают процентов 5 или 10 всего народа. Так каким же образом, расскажите вы мне, Хасбулатов мог НЕ знать всех чеченских мафиози в лицо?! И каким он образом мог не здороваться за руку с пятиюродным братом, с соседом троюродного дяди или с троюродным братом мужа восьмиюродной сестры, который к тому же сосед пятиюродной тети?! При чем тут мафия?! Обычнейшие родственно-дружеские разборки внутри маленького народа.

Мы, русские европейцы, тоже состоялись как совсем маленький народ. Наша судьба сложилась трагически, как и судьба большинства первых анклавов модернизации. Несколько миллионов наших братьев и сестер были попросту физически уничтожены, убиты во время Гражданской войны 1917–1922 годов, а потом во время пресловутых «репрессий». Численность русской эмиграции 1920-х годов определяют по-разному – от 900 тысяч до 2 миллионов.

Но если бы даже наша судьба сложилась более благоприятно, если бы нас даже не истребили и не рассеяли по свету коммунисты, нас все равно было бы мало. Очень мало.

Многое одинаково в поведении и русских туземцев, и русских европейцев. Это одинаковое объясняется природой и климатом России; о том, как природа формировала народный характер великороссов, я подробно пишу в другой книге [38]. Если коротко – люди всех сословий жили в громадной, малонаселенной стране, с короткими осенью и весной, суровой континентальной зимой.

Там, где паводки каждый год сносят мосты, где два-три месяца в году можно увязнуть в грязи посреди собственного поместья, где даже в провинциальных городках можно слышать волчий вой из ближайшего леса, – там приходится учиться терпению, воспитывать в себе неприхотливость и умение довольствоваться малым.

Там, где расстояния огромны, а почвы бедны, богатых людей никогда не будет слишком много. Большинство дворян удивительно мало заботились о накоплении богатств, о материальной стороне жизни.

Живя в стране короткой весны и осени, они так же любили работать на рывок, соединяя периоды невероятного, чрезмерного напряжения всех сил с периодами полного безделия.

Живя в стране, где горе одному, они считали важным входить в корпорацию «своих», быть понятным и однозначным, не вступать в конфликты.

В этих и во многих других отношениях русские европейцы разделяли взгляды и вкусы всего остального народа.

Естественно, они любили свою Родину, им нравилось проводить время в ее лесах и лугах. Теплое время года старались проводить не в городе, и всегда велико было число тех, кто любил жить в деревне весь год. Семьями, дружескими компаниями ходили по грибы, по ягоды. Мальчикам лет 10–12 давали в руки ружье: если не на крупного зверя, то на уток, на вальдшнепов. Охотничья забава не воспринималась как жестокая. Шло приучение нового поколения к образу жизни предков, к ландшафтам и природе, к оружию, к стрельбе, зрелищу крови и смерти.

У любого русского классика, особенно у Тургенева и Толстого, легко найти места с многостраничными описаниями: как искали грибы, стреляли вальдшнепов и как главный герой попадает-промахивается, находит-собирает-не получается… Все эти попадания и промахи по крохотной птичке, вставания до света, многочасовые блуждания по лесам и лугам – занятия вовсе не вынужденные, это развлечения людей, вовсе не обреченных на такой образ жизни.

Конечно, они были одеты лучше, отличались от простолюдинов красивым оружием и расписными каретами…

Но:

В весенней грязи вязнут и роскошные ботфорты, брызги русских дорог – на расшитых камзолах и длинных, до пят, «робах» со шлейфами.

Взрослые любили путешествовать по своей колоссальной стране. Выезжая в Европу, сражаясь на юге и востоке с турками и татарами, россиянин зримо, очень реально оказывался между востоком и западом.

Русские европейцы XVIII века могли позволить себе быть не так маниакально трудолюбивы, как крестьяне. Но не могли позволить себе быть глупыми, необразованными, малокультурными. Этого требовал их род занятий: управление страной и народом, военное дело и политика.

Жизнь просвещенного сословия, обитающего в мало освоенной, мало населенной стране, формировала дворян как людей неприхотливых, умеющих жить в дикой природе… и образованных. Сочетание того, что в Европе почти не сочеталось.

Стоит побывать в старинных поместьях коренного русского дворянства. Поражает сочетание неприхотливости, скромности материальных запросов и высокого уровня культуры. Полы не крашены. Одежда очень простая. В каждой комнате имения жил не один человек, а по двое-трое. Большую часть года ели и пили очень скромно. Удобства? Баня и деревянная будочка.

Но при этом стены украшены картинами, в библиотеке книги на нескольких языках и почти обязательно пианино или фортепиано. Даже в наше время, с автомобилями и подъемными кранами, было бы не так просто привезти этот тяжелый и хрупкий инструмент из Петербурга и установить его в барском доме. Но это было сделано – на телегах и руками, наваливаясь впятером.

Про крепостной театр писали много… Но гораздо чаще молодежь сама делала представления, развлекалась сложением стихов или пением, игрой на музыкальных инструментах.

Да-да! Возразят мне. А как же с образами, которые тоже вывела русская классика?