Сергей Кремлев - Кремлевские пигмеи против титана Сталина, или Россия, которую надо найти

«Сперва распластан, а после — пластырь», — это о знаменитом защитнике-профессионале из канадской Национальной хоккейной лиги Бревере, которого наши ребята «взяли» тогда на силовой приём ничуть не хуже, чем это проделывал с другими сам Бревер. После этого Бревер доигрывал матч с пластырем на рассечённой брови.

Да, вспомнить есть что — в отличие от нынешних «тусовок» под лазерный дым и одуряющего зуда вувузел на стадионах, превратившихся в места массового временного помешательства и откровенной разнузданности.

Но с особой остротой мне сейчас вспоминается почему-то скромный стеклянный стакан о четырнадцати гранях в мойке уличного автомата для продажи газированной воды.

Без сиропа — за одну копейку, с сиропом — за три.

Можно было получить двойной сироп — для этого надо было наполнить стакан чистой водой после первой порции сиропа не до конца, бросить в прорезь автомата (отечественного, к слову, производства) ещё одну монетку в 3 копейки, получить вторую порцию сиропа и полный до краёв стакан.

А затем насладиться ароматным и восхитительно сладким шипучим напитком — куда там кока- и пепси-колам!

Сегодня это ведь воспринимается как сказка или как небылица! Подойти в любом городе Союза на летней улице к автомату с «газировкой». Небрежно сполоснуть в мойке с тремя вялыми струйками воды стакан, из которого до тебя пили уже сотни людей только в этот день! Подставить стакан под кран, бросить монетку в прорезь и затем спокойно выпить пузырящуюся «колючую» воду — это если без сиропа, или более «спокойную» — с сиропом.

И не думать о разных там СПИДах, гепатитах, серозных менингитах и прочей дряни, сопровождающей нашу нынешнюю «цивилизованную» жизнь.

Причём и действительно ведь обходилось «без последствий» — из десятилетия в десятилетие.

Такова была санитарно-медицинская, так сказать, чистота общественной жизни в СССР.

День и ночь стоящие в мойках автоматов стаканы часто выручали и уличных любителей «сообразить на троих». За неимением собственной посуды ночные забулдыги пользовались общественной, но потом честно возвращали её на место.

Такова была моральная, человеческая чистота общественной жизни в СССР — даже на уровне забулдыг.

И стоит ли тому удивляться! В СССР последний «бомж» был нравственно выше и благороднее любого «нового русского».

Ведь тогда типичный «бомж» («без особого места жительства») был, собственно, «бичом» («бывший интеллигентный человек»). Тогда человек если и опускался, то — не потому, что капитализируемое общество выбрасывало

его из жизни. Человек сам, где-то сломавшись, начинал «бичевать».

Таких тут же замечала милиция, их пытались вернуть в общество, устроить на работу, дать общежитие. Правда, из этого редко получалось что-то путное, ведь человек сам махнул на себя рукой.

Но много ли было таких — не устроенных самими собой?

Типичным для СССР был человек улыбающийся.

Да что там — «улыбающийся»!

Смеющийся!!

Хохочущий!!!

Физически и духовно здоровый.

Вот как мы жили когда-то в стране, которую называли Союзом Советских Социалистических Республик. И это — не социальная ностальгия, а историческая правда страны, чьим стержнем была великая Русь.

Русь, которую у нас украли вместе с Советским Союзом.

Между прочим, и саму ведь исконно русскую монетку в 3 копейки у нас украли — одно название в книгах осталось.

С незапамятных времён на Руси у каждой монеты было просторечное «прозвище». Копейка — «семишник».. Две копейки — «двушка». Пять копеек — «пятак», десять — «гривенник», двадцать — «двугривенный». Пятьдесят копеек — «полтинник», и рубль — «целковый».

Три копейки называли «алтыном», откуда пошло и «прозвище» монеты в 15 копеек — «пятиалтынный».

«Не было ни гроша, да вдруг — алтын», — приговаривали на Руси.

Да вот украли у нас и алтын, и саму Русь в придачу.

Остались «россиянские» пять, десять и пятьдесят «копеек», да «россиянские» «рубль», пять и десять «рублей».

Великий русский сатирик Салтыков-Щедрин горько шутил, что это, мол, ещё ничего, когда за рубль дают полтинник, хуже будет, когда за рубль будут давать в морду.

За нынешний «россиянский» «рубль» никто и в морду не даст — не стоит труда.

Да-а.

Не было ни гроша, да вдруг — и алтына нет.

А начиналось всё в новой, социалистической России иначе. С большими надеждами и большими перспективами.

Причём перспективы эти долгое время реализовывались.

ЛЕНИНСКАЯ программа строительства новой России укладывалась в четыре слова: «Индустриализация, коллективизация, культурная революция». В начале 20-х годов это было смелой мечтой, смелой настолько, что английский писатель-фантаст (!) Герберт Уэллс назвал Ленина в 1920 году «кремлёвским мечтателем».

Однако мечты Ленина уже через полтора десятка лет (и даже раньше!) стали реальностью в СССР Сталина.

Вот свидетельство со стороны. В ноябре 1932 года американский либеральный журнал «The Nation», издававшийся в Нью-Йорке с 1865 года, писал:

«Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине замечательные достижения. Лицо страны меняется буквально до неузнаваемости. Это верно относительно Москвы с её сотнями заново асфальтированных улиц и скверов, новых зданий, с новыми пригородами и кордоном новых фабрик на её окраинах. Это верно и относительно менее значительных городов.

Советский Союз организовал массовое производство бесконечного множества предметов, которых Россия никогда раньше не производила: тракторов, комбайнов, высококачественных сталей, синтетического каучука, шарикоподшипников, мощных дизелей, турбин. телефонного оборудования, электрических машин для горной промышленности, аэропланов, автомобилей, велосипедов и нескольких сот типов новых машин… Впервые в истории Россия добывает алюминий, магнезит, апатиты, йод. и многие другие ценные продукты. Путеводными точками советских равнин не являются больше кресты и купола церквей, а зерновые элеваторы и силосные башни. Колхозы строят дома, хлева, свинарники. Рабочие учатся работать на новейших машинах. Крестьянские парни производят и обслуживают сельскохозяйственные машины, которые больше и сложнее, чем то, что видела когда-либо Америка. Россия начинает «мыслить машинами». Россия быстро переходит от века дерева к веку железа, стали, бетона и моторов».

Это индустриализация, причём — только её начало. А к 1941 году Советская Россия изменилась вообще неузнаваемо и мощно по сравнению с собой же десятилетней давности.

Коллективизация.

Без коллективизации сельского хозяйства было невозможно накормить новую индустриальную страну. Частник, кулак накормить её не мог, да и не хотел.