Сергей Кремлев - Кремлевские пигмеи против титана Сталина, или Россия, которую надо найти

Выжгли, значить, усё — навроде того, как, значить, ентот «Совковый Союз» яго жители выжгли — в 1991 году.

Подчистую, значить…

На пожарище построили барак длиной семь вёрст и три четверти, каждому жителю — бляху медную и закуток.

И для Фиты закуточка была отведена — № 1.

Один недостаток был у Фитиного барака, замечу я с отдаления лет. Назывался барак просто «Дом», а не «Дом-2».

Хотя смысл у «Дома» был с «россиянским» «Домом-2» одинакий — делать из людей социальных идиотов.

А так, не жизнь у фитинских подданных началась, а — красота!

Все одинакие…

Впрочем, даже после этого счастливы были не все.

Пришла к Фите депутация от лысых. Мол: «нешто это порядок? Аптекарь кучерявый, а мы — лысые…»

Подумал Фита — подумал: по кучерявому всех — не поодинаковатъ, надо по лысым равнять.

И поравняли.

Ходят все лысые — красота!

(В скобках позволю себе вопрос — неужели Замятин действительно смог заглянуть в наше будущее, где всё больше людей добровольно стрижётся «под ноль»?)

Но тут новые депутаты пришли — мокроносые.

И сказано об этом в сказке было так:

«Вышел Фита смурый: какого ещё рожна?

А депутаты:

— А мы этта. Гы-ы! К вашей милости мы: от дураков. Гы-ы! Желаем, знычыть, чтобы знычыть. всем, то есть, знычыть. равномерно.»

И прочли перед вечерней молитвой жителям приказ: быть всем петыми дураками равномерно — с завтрашнего дня.

Что делать?!

Вечером спать полегли, а утром все встали: петые.

И пошло:

«Веселье — беда. Локтями друг дружку подталкивают- гы-ы, гы-ы!

…Прогулялся Фита по коридору — семь вёрст и три четверти — видит: весёлые. Ну, отлегло: теперь-то уж всё.»

Ан нет, оказалось — не всё!

С одной стороны, легко стало Фите жить и управлять — все равномерно дураки, все петые, все довольны, все только «гы-гы» говорят.

И нет никаких тебе «Долой!», «Уходите!» и прочих вольностей.

Но, с другой стороны, Фита ведь тоже в «Доме» жил — длиной в семь вёрст и три четверти.

И закуточка у него, как и у всех, была.

Хотя и — № 1.

Потому сказочка на том не кончилась, а было дальше вот что:

«Прямо в закуточку № 1 к Фите жители стали ломиться, лезут, гамят несудом:

— Э-э, брат, нет, не проведёшь! Мы хоть и петые, а тоже, значыть, понимаем! Ты, брат, тоже дурей. А то ишь ты. Не-ет, брат!»

И закончилась сказка — как в сказке:

«Лёг Фита на кроватку, заплакал. А делать нечего. Уж бог с вами, ладно. Дайте сроку до завтрева. Весь день Фита промежду петых толкался и всё дурел помаленьку. И к утру — готов, ходит — и: гы-ы!

И зажили счастливо. Нету на свете счастливее петых».

Глядя на наше «россиянское» настоящее, я вспоминаю эту и только эту сказку — хотя какая она сказка? — Евгения Замятина и думаю: да, нету на свете счастливее пути. пардон, — петых.

ЗАМЯТИН написал эти грустные и правдивые сказки в последние дни старой России.

В Советской России они были заслуженно забыты, а вот сегодня их нелишне и вспомнить и сравнить с действительностью.

В Стране Советов не только пели: «Мы рождены, чтоб сказки сделать былью,/ Преодолеть пространства и простор,/ Нам разум дал стальные руки-крылья.» В развитом СССР и на деле самые смелые и светлые сказки быстро становились былью.

Увы, сегодняшнее российское общество превращает в действительность грустные сказки Замятина, почитать которые не мешает и рядовым гражданам, и всем нынешним руководящим Фитам.

А теперь — хотя бы мыслью — пойдём к новой России, где нет ни рождённых в полицейском подполе фит, ни лилипутских пут.

РАЗМЫШЛЯЯ о том, какой должна быть новая Россия, о том, какая Россия нам нужна, я хотел бы начать с нескольких слов об обычном сливочном масле.

На эту мысль меня навело чтение за утренним чаем заурядного журнальчика с телевизионной программой на неделю, а именно — раздела «Среда обитания» с небольшой статьёй «Масло».

Вот что я там прочёл, дожёвывая бутерброд с вологодским (правда, финского производства) маслом:

«Качественное масло имеет ореховый привкус, в нём нет добавок — только сливки. Раньше его изготавливали по ГОСТу 37–91 (теперь так делают только вологодское). В новых ГОСТах не сказано, из чего должно быть сделано масло, обозначена только его жирность».

Выходит, сегодня в «Россиянин» не запрещается делать масло хоть из посудных тряпок — лишь бы на них было жира побольше.

Но это ещё не всё!

В номерах ГОСТов две последние цифры обозначают год принятия ГОСТа, то есть ГОСТ 37–91 был принят в 1991-м — последнем советском — году.

Понятно, что старый ГОСТ, который был заменён новым ГОСТом 1991 года, имел более высокие требования по качеству, потому что неуклонное снижение нормативного качества для ГОСТов на пищевые и вкусовые продукты стало, увы, грустной реальностью ещё в советские времена.

И это при том, что самый либеральный к производителю советский пищевой ГОСТ выглядит драконовским по сравнению с нынешними российскими ГОСТами, не говоря уже о разного рода ТУ (технических условиях), число которым легион.

Если на упаковке обозначены «россиянские» ТУ, то тут надо быть осторожным и задуматься — стоит ли такой товар брать?

Если же обозначено, что продукт сделан по советскому ГОСТу — это хоть какая-то гарантия того, что ты ешь нечто, для организма не вредное. Как, например, вологодское масло по ГОСТу 37–91.

Но что же было до ГОСТа 37–91?

Если взять в руки официальное издание Государственного комитета стандартов Совета Министров СССР — «Государственные стандарты СССР. Указатель (по состоянию на 1 января 1975 г.)», том I, то на странице 650-й, где перечисляются ГОСТы на молоко и молочные продукты, можно отыскать следующее:

«ГОСТ 12860-67. Масло вологодское. — Взамен ГОСТ 37–55 в части вологодского масла.

ГОСТ 37–55. Масло коровье. — Взамен ГОСТ 37–40 (в части вологодского масла заменён ГОСТ 12860-67)».

Что это означает в переводе с языка официального на обычный язык?

А вот что.

Вначале мы имели сталинский ГОСТ 37–40 на коровье (сливочное) масло, принятый в 1940 году.

Это был год, когда произошло становление молодой советской молочной промышленности. Советский разведчик Герхард Кегель, который в 1940 году работал в немецком посольстве в Москве заместителем заведующего экономическим отделом, в послевоенных мемуарах вспоминал, как повёл однажды своих коллег по посольству на экскурсию на Московский молочный комбинат — показать им, как русские делают мороженое.

Немцы, до этого брезгавшие московским мороженым, были поражены и уровнем производства, и идеальной чистотой в новеньких производственных помещениях.

Практический вывод был сделан немедленно — немцы трескали предложенное хозяевами свежее мороженое так, что за ушами трещало!