Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

«19.30. В течение вечера у Томаса постоянные острые приступы страха. Поставлена клизма со стесолидом, 2 шт. по 10 мг ректально.

Говорит, что у него нет сил больше жить.

Назначено круглосуточное наблюдение».

Поздно вечером 12 марта в доме у заместителя начальника полиции лена Бертиля Столе зазвонил телефон. Мгновенно разобравшись, что кто-то из пациентов его жены очень некстати получил номер их домашнего телефона, он крикнул в сторону спальни:

— С тобой хочет поговорить какой-то сумасшедший! Он говорит, что его зовут Эллингтон.

Его жена, протирая глаза, потянулась к трубке.

— Стюре, это Биргитта, — сказала она.

В трубке послышался театральный издевательский смех:

— Это Эллингтон, и я хочу поговорить с уважаемым терапевтом.

Биргитте Столе показалось, что тягучий голос ей знаком.

— Стюре!

Задним числом Биргитта Столе записала этот разговор, снабдив его собственными комментариями в скобках.

«— Стюре лежит в своей кровати и мучается страхами. ( Смеется. ) Ты веришь в его страхи и его истории. Он просто манипулирует тобой.

— А кто ты?

— Я Эллингтон, мы встречались пару раз. ( Смеется. )

( Здесь у меня возникает ощущение, что звонит Стен-Уве. Я привыкла общаться со Стюре, а со Стеном-Уве — нет. Он сообщает о своем презрении к Стюре, который слабак, мучается страхами. И к терапии — тем, что называет меня терапевтом. )

Эллингтон продолжал:

— Я расскажу о поездке в Норвегию.

( Теперь я понимаю, что это Стюре в образе Эллингтона. Я намерена выслушать, что он хочет мне сказать, и попытаться установить контакт со Стюре. )

— Патрик и я. Мы едем в Осло. Поблизости, незадолго до… ( Снова начинает смеяться.)

— Я манипулирую им, и мне удается ( триумф в его голосе по поводу собственной силы и власти) заставить Патрика выйти из машины. (Снова смеется.) Он выходит из машины, и он убивает мальчика. Это он убивает мальчика! Он сам этого хотел. А я заставляю его это сделать.

( Переходит на тихий плач. Я слышу, как Стюре шепчет в трубку: „Биргитта!“ Понимаю, что я должна установить контакт со Стюре, помочь ему стать четче, сильнее в своих отношениях с Эллингтоном.

Голос Эллингтона рычит на заднем плане, а Стюре начинает говорить со мной, и я вижу, что он вернулся в самого себя. )»

Прочтя записи Биргитты по поводу этого телефонного разговора, Маргит Нурель пришла в восторг от того, что Эллингтон проявился за пределами психотерапевтического кабинета. В рукописи книги о Томасе Квике она анализирует содержание этого странного события.

«Когда Эллингтон вливается в конкретный образ и пытается, хотя и безуспешно, вернуть себе власть путем презрения к Стюре и его слабости, происходят две вещи. Во-первых, Стюре впервые в жизни достигает постоянства объекта. „П“ и Эллингтон — одно лицо. Вполне понятная потребность, существовавшая до этого: сохранить „П“ как образ того, кому Стюре нужен, для кого Стюре все же что-то значит и кто временами мог защитить Стюре от еще более опасной „М“, — все же именно спасительная рука „П“ вытащила Стюре из полыньи. В отношении к „П“ вплоть до убийства Симона существовали некие рамки предсказуемости, которые описывает сам Стюре. Из опыта ему была хорошо известна последовательность событий, и он мог заранее предсказать, когда у „П“ настанет семяизвержение, боль прекратится и „П“ снова станет добрым: уронит несколько сентиментальных слезинок, похлопает Стюре по животу, скажет о том, как любит своего мальчика, пойдет на кухню и даст Стюре брусничного варенья, молока или еще чего-нибудь. С момента убийства и расчленения зародыша — как выяснится потом — эти рамки предсказуемости полностью рухнули. Стюре не без оснований стал испытывать невыносимый страх, что „П“ может поступить так же и с ним самим. Само собой разумеется, что именно так Стюре воспринял ситуацию, когда мать напрямую обвинила его в смерти плода: „Смотри, вот результат того, что ты наделал!“ Однако еще один момент, который происходит, когда Эллингтон полностью обретает контуры законченного образа, — его власть нарушается. Он записал номер телефона Биргитты, психотерапевта Стюре. Он звонит ей, и после нескольких минут разговора с Эллингтоном Биргитте удается установить контакт со Стюре и объединиться с ним против Эллингтона. […] Вскоре после этого „М“ — Нана — также обретает форму. Правда, это более жуткое впечатление, так как она с младенчества Стюре воплощала в себе злобу, а впоследствии — смерть. Единственный период, когда это было не так, — период пребывания в матке, где Стюре к тому же был не один, поскольку у него была сестра-близнец».

18 марта 1995 года Томас Квик сидел в своей комнате в Сэтерской больнице, когда по второму каналу шведского телевидения показывали документальный фильм о Мессауре.

Место, где Томаса Квика якобы высадили после убийства голландской пары, расположено в 37 километрах от Йоккмокка. В этом месте в 1957 году «Ваттенфаль АБ» [37] «Ваттенфаль АБ» — государственная компания, поставщик электроэнергии и тепла. начала строить гигантскую гидроэлектростанцию на реке Стура Люлеэльв. Проект должен был создать 1300 рабочих мест на пять лет. В дикой местности с редко разбросанными хуторами возвели полноценный городок с улицами и площадями, жилыми кварталами, магазинами, почтой, церковью, школой, Народным домом, полицейским участком, медпунктом, кафе и прочими необходимыми заведениями. К началу 60-х в городке постоянно проживало более 3000 жителей.

ГЭС в Мессауре была торжественно открыта в 1962 году. Речь на открытии произнес сам премьер-министр Таге Эрландер. Затем застройку стали постепенно сносить, и в конце концов от цветущего городка осталась лишь сеть дорог среди дикой лапландской природы.

Документальный фильм рассказывал о жителе Мессауре Руне Нильссоне, который работал бригадиром на стройке до 1971 года. Когда ГЭС была полностью достроена, «Ваттенфаль» и муниципалитет Йоккмокка стали пытаться все более суровыми методами заставить население городка переехать в другие места — большинство согласилось на это добровольно.

— «Ваттенфаль» и так и этак пыталась выселить меня, но… я по натуре человек упрямый, так что я просто заявил: «Никуда я не поеду», — говорит Руне Нильссон.

Началась долгая битва, в которой муниципалитет Йоккмокка пытался заставить Руне Нильссона съехать. Ему отключали воду, просили и угрожали, но Руне не стронулся с места. После десяти лет борьбы на него махнули рукой и оставили в покое как единственного обитателя Мессауре.

Томас Квик с удивлением смотрел документальный фильм, осознавая, что идея с рельсовым автобусом была не совсем удачной. Но зато теперь он знал, кто такой Руне Нильссон и как выглядело то место, где он жил.