Николай Власов - Великий Бисмарк. Железом и кровью

18 января Дания отвергла австро-прусский ультиматум, запустив тем самым механизм военных действий. Бисмарк мог радоваться успеху, однако министр-президент прекрасно понимал, по какой тонкой веревке и над какой глубокой пропастью ему приходится балансировать. Внутри Пруссии ему приходилось бороться и со сторонниками Аугустенбурга при дворе, и с нижней палатой парламента, которая 22 января отвергла военный заем, связанный с шлезвиг-гольштейнским кризисом. В пламенной речи Бисмарк бросил депутатам упрек в том, что они, исходя из чисто эгоистических мотивов, ставят палки в колеса прусской внешней политике. «Главная причина, по которой вы отвечаете отказом, – это недостаток доверия к нынешнему министерству, здесь концентрируется все, это ключевой момент всей вашей аргументации. Поэтому я спрашиваю себя: что должны были бы сделать мы, прусский кабинет министров, чтобы приобрести ваше доверие? Мы должны были бы отказаться от прусской конституции, мы должны были бы отречься от прусских традиций, прусской истории, прусского народного духа. (…) Вы требуете, чтобы король по вашей воле вел завоевательную войну, дабы приобрести Шлезвиг для герцога Аугустенбургского. Одним словом, господа, чтобы приобрести ваше доверие, необходимо пойти вам навстречу в такой степени, которая является невозможной для королевских прусских министров. Мы стали бы тогда не министрами короля, а министрами парламента, вашими министрами, а до этого, я возлагаю свои надежды на Господа, дело не дойдет! (…) Народный дух в Пруссии полностью монархический, благодарение Богу, и останется таковым. (…) Вы думаете и чувствуете не так, как прусский народ» [265] WIA. Bd. 3. S. 235. . Эта речь была рассчитана не только на депутатов, но и на колеблющегося монарха, который вскоре вновь публично выразил свое доверие и поддержку действующему кабинету министров.

И все же после года трудной и непрерывной политической борьбы нервы Бисмарка начинали временами сдавать. «Я далек от слишком поспешных и эгоистичных решений, но у меня такое чувство, что партия короны против революции проиграна, поскольку сердце короля в другом лагере, он больше доверяет своим противникам, чем своим верным слугам, – писал Бисмарк Роону в конце января. – Недавно я не смог всю ночь сомкнуть глаз и чувствовал себя жалким, и я не знаю, что можно сказать людям, после того, как выяснилось, что Его Величество, несмотря на угрозу порвать с Европой и пережить еще худший Ольмюц, собирается присоединиться к демократии (…), чтобы посадить на трон Аугустенбурга и создать новое малое государство. К чему дальше говорить и спорить? Без чуда свыше игра проиграна, и мы будем виновны в глазах окружающих и потомков. На все воля Божья. Ему ведомо, как долго суждено существовать Пруссии» [266] Ebenda. S. 231. . Хотя драматизм письма был в значительной степени рассчитан на то, чтобы оказать давление на военного министра, а через него – на короля, вполне очевидно – нервы у Бисмарка временами начинали сдавать, и он искал утешения в спасительной мысли о том, чтобы подать в отставку и вернуться к жизни сельского помещика. Трудно сказать, насколько серьезными были подобные намерения, однако само сознание того, что ему есть куда отступать, придавало главе правительства сил.

1 февраля 1864 г. австро-прусские войска пересекли реку Эйдер – естественную границу между Гольштейном и Шлезвигом. Ими командовал фельдмаршал граф Фридрих Врангель, участвовавший еще в Наполеоновских войнах, игравший одну из первых ролей в Датской кампании 1848–1849 гг. и перешагнувший уже 80-летний рубеж. Более молодых фельдмаршалов в прусской армии попросту не было, а австрийцы с самого начала заявили, что не будут передавать свои части под командование офицера менее высокого звания. Неудивительно, что он стремился вести войну «по старинке», не особенно оглядываясь на прусский Генеральный штаб и разработанные им инструкции. Впрочем, еще в меньшей степени он склонен был учитывать указания политического руководства. Будучи человеком весьма эксцентричным, Врангель превращал в кошмар жизнь собственного штаба, делал попросту невыносимым пребывание при главной квартире иностранных дипломатов и открыто высказывал свое пренебрежение и недоверие к Бисмарку.

В итоге вместо того, чтобы окружить и уничтожить датские войска на территории Шлезвига, Врангель допустил их отход на мощную фланговую позицию у Дюппеля на самом севере герцогства, возле границ собственно Дании. Секретное австро-прусское соглашение предусматривало ограничение театра военных действий территорией Шлезвига, и ситуация в военном плане стала патовой. Трудно сказать, в какой степени это соответствовало интересам Бисмарка. С одной стороны, быстрый разгром датской армии до вмешательства других великих держав значительно уменьшал риск серьезного дипломатического поражения. С другой стороны, расчет главы прусского правительства строился в первую очередь на неуступчивости датских властей, не желавших возвращаться к положениям Лондонского протокола. Сохранение боеспособной армии лишь укрепляло их упорство. В любом случае, Бисмарк категорически возражал против продолжения наступления в Ютландию, пока этот вопрос не будет согласован с австрийскими союзниками.

Однако следующий ход сделали передовые части пруссаков, которые не были должным образом проинформированы о сути австро-прусских соглашений. 18 февраля они пересекли границу и заняли Кольдинг. «Дипломатические заботы были рассеяны продвижением одного подразделения гусар» [267] Moltke H.K.B.v. Ausgewählte Werke. Berlin, 1925. Bd.2. S. 6. . В соответствии с соглашениями их следовало отозвать, но тут уж воспротивился Врангель: покрывать позором подобного отхода свои седины он явно не собирался. Единственное, что он сделал, – это остановил дальнейшее наступление в глубь Ютландии. Войска остались в Кольдинге до 6 марта, когда австрийцы и пруссаки наконец-то договорились о дальнейшем продвижении на датскую территорию, поскольку иного средства преодолеть патовую ситуацию ни в Вене, ни в Берлине не видели.

В Ютландию устремились в первую очередь австрийские войска, пруссаки в большинстве своем остались блокировать Дюппель. 18 апреля укрепления были взяты штурмом, однако датчанам удалось отступить через пролив на остров Альс. Патовая ситуация возвращалась. Австрийцы тем временем оказались в схожей ситуации – заняв Южную и Центральную Ютландию, они не смогли разгромить датскую армию. В руках датчан, кроме того, оставалась сильная крепость Фредерисия, прикрывавшая переправу на остров Фюн; даже в случае ее взятия союзные войска оказались бы в том же положении, что и пруссаки после штурма Дюппеля. До Зеландии же, на которой находилась датская столица – Копенгаген, – немцам, ввиду господства на море неприятельского флота, вообще было далеко, как до Луны. «Датская армия осталась боеспособной, сковывала крупные силы прусской армии и могла быть легко переброшена морским путем в любую другую точку», – пишут немецкие исследователи [268] Helmert H., Uszeck H. Preussischdeutsche Kriege 1864–1871. Berlin, 1988. S. 72. .