Николай Власов - Великий Бисмарк. Железом и кровью

Бисмарк со своей стороны относился к пленному монарху с подчеркнутой вежливостью. Именно с Наполеоном он планировал начать мирные переговоры. Действительно, казалось, что теперь кампания должна завершиться. Половина регулярной французской армии была уничтожена, половина блокирована в Меце. Разрозненные подразделения, которыми все еще располагало правительство империи, не представляли для немцев серьезной угрозы. Однако события развивались вопреки известной практике кабинетных войн.

4 сентября в Париже произошла революция, покончившая с властью Бонапарта. Было сформировано «правительство национальной обороны» во главе с генералом Трошю. Прусское политическое руководство на некоторый момент оказалось в растерянности, не зная, кто является легитимным правителем Франции: пленный Наполеон или парижские республиканцы? Переговоры с последними, впрочем, привели к неутешительным результатам. Правительство национальной обороны было готово заключить мир, но без всяких аннексий и контрибуций – в противном случае его дни были бы скоро сочтены. В Германии же все большую популярность приобретало требование аннексии Эльзаса и Лотарингии, северо-восточных провинций Франции, которые были двумя веками ранее отторгнуты у Священной Римской империи германской нации. Это требование поддерживало подавляющее большинство политической, экономической и военной элиты страны, а также широкой общественности.

Бисмарк подходил к этой проблеме с осторожностью, справедливо полагая, что аннексия до предела усложнит послевоенную нормализацию отношений с западным соседом; однако вскоре и он вынужден был уступить господствовавшему образу мыслей. По словам одного из сотрудников канцлера, М. Буша, уже в августе «все немцы смотрели на занятую нами страну как на свое будущее владение»; раздавались даже призывы аннексировать французскую территорию вплоть до Марны [366] Буш М. Граф Бисмарк и его люди за время войны с Францией. СПб., 1879. Т.1. С. 26. . При всем желании Бисмарк не смог бы заключить мир без аннексий и контрибуций, не вызвав бури негодования в Германии, в первую очередь в южной ее части, за которую, собственно говоря, и шла борьба. «Страсбург – ключ к нашему собственному дому», – вынужден был признать канцлер. К тому же не было никакой гарантии того, что отказ от аннексии приведет к нормализации отношений с Парижем в дальнейшем. Австрийский пример мог оказаться далеко не показательном в этом отношении. Если французы не простили немцам разгрома иностранной державы, то какова будет их реакция на собственное поражение? «Нам не простили Садову и не простят наших нынешних побед, как бы великодушно мы ни повели себя при заключении мира», – заявлял по этому поводу глава правительства [367] Schmidt R. Op. cit. S. 186. . «Единственно правильной политикой в подобных обстоятельствах станет сделать врага, который не превратится в честного друга, по крайней мере несколько слабее и обезопасить себя, для чего необходима не ликвидация крепостей, а их передача нам» [368] GW. Bd. 6b. S. 455. .

Помимо всего прочего, на аннексии настаивали две весьма могущественные группы интересов, с которыми Бисмарк не мог не считаться. Это были военные, которым нужны были лотарингские крепости, и представители тяжелой промышленности, которые мечтали о лотарингской руде. По мнению Лотара Галла, у главы прусского правительства было и еще одно соображение – затягивание войны в данный момент позволит сохранить обстановку «боевого братства» между севером и югом Германии, что было немаловажно в ситуации, когда переговоры об объединении еще толком и не начались [369] Gall L. Op. cit. S. 508. . Развивая эту мысль, граф фон Кроков полагает, что Бисмарк в душе приветствовал постоянную германо-французскую вражду как фактор, позволяющий консолидировать немецкое общество [370] Krockow C.v. Op. Cit. S. 235. . Эта точка зрения представляется, однако, спорной. Бисмарк, как мы увидим в дальнейшем, действительно занимался созданием «образов врага» для консолидации общества, однако вряд ли стал бы делать это на международной арене, где предпочитал при любых условиях сохранять свободу маневра. «Нельзя играть в шахматы, если изначально запрещено вступать на 16 полей из 64», – писал он десятилетием ранее Герлаху, оправдывая, по иронии судьбы, как раз нормализацию отношений с Францией [371] WIA. Bd. 2. S. 322. . От этого принципа Бисмарк не отказывался в течение всей своей жизни. Аннексия провинций вовсе не означала невозможности примирения с Францией в долгосрочной перспективе; европейская история знала немало случаев, когда территориальное переустройство не вело к вечной вражде. То, что кажется очевидным с позиций сегодняшнего дня, вовсе не было таковым для Бисмарка.

Впоследствии редкий историк избежал соблазна бросить камень в «железного канцлера», упрекая его в том, что он не воспротивился требованиям аннексии французских провинций и тем самым превратил Францию в долговременного противника своей страны. Но для того, чтобы сделать подобный упрек, придется допустить, что Бисмарк был абсолютным властителем, который мог диктовать свою волю всем и каждому. Однако эта картина совершенно не соответствует действительности. В вопросе об аннексии Эльзаса и Лотарингии, возможно, яснее, чем где бы то ни было, проявилась зависимость Бисмарка от различных политических и общественных сил, от господствующих тенденций и течений. Когда различные группы интересов выступали поодиночке, канцлер еще мог навязать им свою волю; однако против их совместного давления он был практически бессилен.

Кампания продолжалась. В середине сентября германские войска подошли к Парижу. Французская столица представляла собой одну из мощнейших крепостей Европы, внешнюю линию обороны которой составляли прекрасно укрепленные и снабженные многочисленной артиллерией форты. Тем временем начался процесс, который стал полной неожиданностью для прусского военного руководства, – война начала перерастать в народную. На неоккупированных территориях страны начали в спешном порядке формироваться новые корпуса. Германская армия оказалась в сложной ситуации: ее основные силы были разделены между Мецем и Парижем, осада которых пока не приносила результатов. Значительные контингенты необходимо было выделить для охраны пленных и наведения порядка в собственном тылу. Вместо окончательной победы осень 1870 года принесла немецкой армии серьезный кризис, пути выхода из которого были покрыты мраком.

Главная квартира остановилась в Версале. Огромный королевский дворец был превращен в лазарет. Бисмарк со своими сотрудниками занял виллу, принадлежавшую текстильному фабриканту. Комната, в которой он жил и работал, была все время натоплена до весьма жарких температур. Вставал Бисмарк обычно поздно, далеко за полдень, и садился за работу. В шесть часов вечера все сотрудники собирались на совместную трапезу; канцлер, как всегда, отличался отменным аппетитом и постоянно жаловался на скудный рацион. Поздно вечером Койделл частенько играл ему на пианино. Ночью Бисмарк иногда совершал пешую прогулку по прилегавшему к вилле небольшому саду; дневные прогулки верхом по Версальскому парку были весьма редким развлечением.