Михаил Делягин - Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

Рассмотрение в нижеследующей главе современной глобальной экономической системы отражает — помимо вопросов, связанных с внутренней логикой ее развития и трансформации — и иные, собственно экономические причины разрушения традиционной западной демократии.

Глубина мирового финансового кризиса недооценивается из-за игнорирования его фундаментальной причины — исчерпанности модели глобального развития, созданной в результате уничтожения Советского Союза. После победы над нами в «холодной войне» Запад эгоистично перекроил мир в интересах своих глобальных корпораций, лишив (для недопущения конкуренции с этими корпорациями) свыше половины человечества возможности нормального развития.

При всей несимпатичности политики развитых государств современного Запада на них не лежит ответственности за лишения неразвитой части человечества. Ведь после распада Советского Союза они сами находились в перманентном кризисе идентичности (из которого не вышли и по сей день), не находя ответа на вопрос «Кто мы есть и зачем, если больше нет советской военной угрозы?» Реальную политику Запада в то время в основном определяли транс — национальные корпорации. Освободившись от оков государства, они наперегонки бросились осваивать казавшиеся тогда безграничными рынки сбыта и ресурсы постсоциалистического пространства.

Конечно, главная цель бизнеса заключается в максимизации прибыли (а не, например, в социальной ответственности), — это теоретическое положение верно. Однако на деле основная часть не теоретиков, но практиков (в том числе бизнесменов) четко сознает, что простейшим и наиболее естественным для участников рынка способом достижения этой цели является злоупотребление монопольным положением. Поэтому нормальный бизнесмен на деле всегда стремится (если у него есть такая возможность) не к развитию конкуренции, но, напротив, к всемерному ограничению конкуренции с собой.

В рамках этой фундаментальной закономерности транснациональные корпорации осуществили на осваиваемой ими постсоциалистической территории почти тотальную «зачистку» всего, что теоретически могло составить им конкуренцию. В результате, за исключением Китая, возможность конкуренции с ними на уровне отдельных производств была успешно устранена, а вместе с ней была устранена и возможность развития как таковая.

По своим масштабам, глубине и разрушительности преобразований для осваиваемых обществ, но главное — по своему значению для развитых стран освоение постсоциалистического пространства можно сравнить лишь со второй Конкистой.

Первая за счет разграбления цивилизация Центральной и Латинской Америки обеспечила ресурсами формирование в развитых странах Запада (которые, собственно говоря, и стали развитыми прежде всего благодаря этому разграблению) классического капиталистического общества на базе индустриальных технологий.

Вторая Конкиста, развернувшаяся в конце 80-х годов, за счет не менее беспощадного разграбления постсоциалистического и основной части неразвитого мира [7] Неразвитый мир больше не был защищен биполярным противостоянием: после того как развитые страны Запада победили своего врага — Советский Союз, чрезмерно эксплуатируемой части неразвитых стран не у кого было находить защиты и некем было грозить, защищаясь от чрезмерного давления. технологически, интеллектуально и финансово обеспечила глобализацию, в том числе перерастание развитых стран в качественно новое состояние глобального общества на основе форсированного развития уже не индустриальных, но информационных технологий.

Беспощадная и тотальная эксплуатация дополнялась беспощадным и тотальным же навязыванием (при помощи глобальной рекламы) этой же ограбляемой части человечества представлений о нормальности и, более того, необходимости даже не повседневных, а высочайших стандартов западного потребления [8] Разумеется, никакого особо циничного умысла в этом не было — глобальные корпорации стремились всемерно расширить сбыт своей продукции при помощи интенсивной рекламы. «Ничего личного, только бизнес». .

Растущее понимание представителями неразвитого мира (в том числе бывших социалистических стран) принципиальной невозможности достижения этих стандартов их обществами породило феномен национального предательства либеральных реформаторов. Осознавая невозможность развития своих обществ в рамках сложившихся «правил игры», они оставляли попытки обеспечить приемлемый уровень потребления своим народам и сосредотачивали свои усилия на обеспечении личного уровня потребления, соответствующего стандартам глобальной рекламы, за счет принятия ценностей и морали «глобальных кочевников» и попыток любой ценой войти в их число.

В глобальном плане проявление и обострение этого противоречия к концу 90-х годов многократно усугубили глобальную напряженность, терроризм и буквально смывающую современную западную цивилизацию миграцию.

Однако развитые общества ощутили разрушительные последствия эгоизма глобальных корпораций намного быстрее.

Лишение огромной части человечества возможностей развития ограничило сбыт самих развитых стран, создав кризис перепроизводства — правда, в первую очередь не традиционной продукции, а преимущественно продукции информационных и управленческих технологий, high-hume''a, а не high-tech''a.

Дополнительным фактором, усиливающим этот кризис, стало относительное сжатие спроса уже не в неразвитых, а в самих развитых странах. Это происходило за счет обнищания их собственного «среднего класса» под влиянием распространения информационных технологий (во многом также вызванного уничтожением «социалистического лагеря», давшим необходимые для этого распространения ресурсы).

Автоматической реакцией глобальных корпораций на эту первую волну глобального кризиса перепроизводства стало «накачивание» недостающего спроса за счет кредита. При этом непосредственным кредитованием потребителей занимались, разумеется, не сами глобальные корпорации, но правительства стран их базирования и международные финансовые организации, представлявшие собой продолжения этих правительств. (Классическим примером служит МВФ, решения которого принимались и принимаются в Федеральном казначействе США так же, как решения НАТО — в Пентагоне.)

Конечно, привлечение правительственных кредитов, да еще и все более рискованных, на помощь корпорациям противоречит либеральной идеологии, но лишь в ее донельзя плоском, чисто формальном, окарикатуренном понимании. Ведь на самом деле либерализм в его современном, ставшем благодаря постоянству массового применения уже классическом виде [9] В понимании, характерном для европейских и российского обществ; в США под либералами понимают приверженцев социальной ответственности и свободы, что в нашей системе ближе всего к социал-демократии. исповедует отнюдь не минимизацию государственного вмешательства в экономику. Современный либерализм представляет собой квинтэссенцию интересов крупного бизнеса, и в первую очередь глобальных корпораций; его конечная цель — максимизация их выгод.