Юрий Мухин - НЕсвобода слова. Как нам затыкают рот

Судьи не случайно не охватили своим цитированием две строчки части 2 этой самой статьи 3: «Создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, – не допускается». Как говорится, в доме повешенного о веревке не говорят.

Процитировав определение цензуры, данное в законе, Суд развернулся на 180 градусов и начал обсуждать не проблему цензуры в России – то есть не то, как суды должны защищать от цезуры прессу, а вопрос о том, что в России не является цензурой. Причем Суд старательно привел примеры из разряда «это и ежу понятно».

В Постановлении написано: «Требование обязательного предварительного согласования материалов или сообщений может быть законным, если оно исходит от главного редактора как от лица, несущего ответственность за соответствие требованиям закона содержания распространенных материалов и сообщений». Но в предыдущем абзаце Постановления судьи цитировали сам закон: «цензурой признается требование от редакции средства массовой информации» . Цензура – это требование, предъявляемое властями к редакции, а не редакцией – к журналисту!

Содержание любого СМИ зависит от главного редактора. Это он, а не журналисты предоставляет информацию обществу, а журналисты являются продавцами ему сырого материала – материалов с информацией, которые главный редактор покупает только в таком виде, в котором считает нужным. И журналисты не имеют законного права настаивать на предлагаемом ими варианте информации, поскольку права журналиста в данном случае оговорены статьей 47 закона «О СМИ»:

«Автор материала имеет право:

10) отказаться от подготовки за своей подписью сообщения или материала, противоречащего его убеждениям;

11) снять свою подпись под сообщением или материалом, содержание которого, по его мнению, было искажено в процессе редакционной подготовки, либо запретить или иным образом оговорить условия и характер использования данного сообщения или материала в соответствии с частью первой статьи 42 настоящего Закона».

Оговоренные законом взаимоотношения редактора и автора внутри любой редакции не имеют никакого отношения к цензуре, поскольку, согласно статье 2 закона «О СМИ», главный редактор – это лицо, « принимающее окончательные решенияв отношении производства и выпуска средства массовой информации», и только ему цензура может запретить « распространение сообщений и материалов, их отдельных частей». Цензура – это всегда внешнее воздействие на СМИ.

Поговорив о «цензуре главного редактора», о «цензуре учредителя», о том, являются ли цензурой требования интервьюируемого и т. д., Суд перешел к главному, которое оставил на конец:

«Не являются цензурой вынесение уполномоченными органами и должностными лицами письменных предупреждений учредителю, редакции (главному редактору) в случае злоупотребления свободой массовой информации (например, согласно статье 16 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации», статье 8 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»), наложение судом запрета на производство и выпуск средства массовой информации в случаях, которые установлены федеральными законами в целях недопущения злоупотребления свободой массовой информации (например, статьями 16 и 16.1 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации», статьей 11 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»)».

Все! Список того, что не является цензурой, Суд, как ни старался, исчерпал.

Вызывает умиление, что Суд не признал цензурой предупреждения, выносимые СМИ, а также прекращение деятельности СМИ. Естественно, это не цензура. Цензурой является то, за что именно выносятся предупреждения и прекращается деятельность СМИ. Предупреждения и прекращения деятельности – это не преступление, это всего лишь орудия преступления против СМИ. Ежу понятно, что покупка топора не является преступлением, преступлением является убийство с помощью топора.

Поэтому сразу о том, что очень важно для практической деятельности СМИ, – о руководстве принципом: « не идти по пути, который предлагают судьи». Для этого нужно немногое. Достаточно отделять сам факт вынесения предупреждения, которое само по себе действительно не является цензурой, от содержащегося в предупреждении требования, которое, скорее всего, и будет цензурой. То есть в каких бы случаях о вынесении предупреждения и требовалось бы писать, нужно писать не просто: «нам вынесено предупреждение за тот-то материал», а «в вынесенном нам предупреждении содержится требование запрета публикациитакого-то материала». Или не просто: «деятельность СМИ прекращена судом», а «прекращением деятельности СМИ суд наложил запрет на публикациюматериалов»

Надо понимать суть конституционных прав человека. Повторю, Конституция РФ и закон «О СМИ» запрещают цензуру – запрещают налагать запрет «на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей». Любых информационных материалов! Даже самых экстремистских-переэкстремистских!

И, как видите, судьи Верховного Суда эту разницу прекрасно понимают, так как именно поэтому они указали судам не то, что является цензурой, а то, что ею не является. Им надо было хоть что-то сказать о законе «О противодействии экстремистской деятельности» в увязке с законом «О СМИ». Но сказать это так, чтобы ничего не сказать об антиконституционной сути закона «О противодействии экстремистской деятельности».

О чем смолчал Верховный Суд? О положении статьи 1 закона «О противодействии экстремистской деятельности», запрещающей «труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы». Это наложение запрета и есть цензура! Антиконституционная суть закона «О противодействии экстремистской деятельности» проявляется в том, что этот закон противоречит не только правам человека, установленным статьей 29 Конституции, но и самим основам конституционного строя России – т. е. положениям статьи 13 Конституции: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» . И правоустанавливает не только идеологию антинацизма и антифашизма, но и некую идеологию «антиэкстремизма» в качестве государственной и обязательной.