Сергей Довлатов - Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза
- Название:Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Азбука
- Год:2012
- Город:СПб
- ISBN:978-5-389-06845-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Довлатов - Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза краткое содержание
Рецензии Довлатова, журнальная поденщина, превращаются то в литературные портреты, то в очерки литературных нравов и смыкаются с такой же «литературой о литературе», как «Невидимая книга» или «Соло на ундервуде».
Филологическая проза Довлатова отличается не объективностью, а личным тоном, язвительностью, юмором — теми же свойствами, которые характерны для его «обычной» прозы.
Тексты С. Довлатова впервые сопровождены реальным комментарием профессора, д. ф. н. И. Н. Сухих. Он же автор вступительной статьи к книге.
Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Вместе с Довлатовым и В. Бахчаняном издал сборник «Демарш энтузиастов» (Париж, 1985) и еще три книги. Опубликовано 15 писем Довлатова Сагаловскому 1983–1988 гг. (Письма, 215–245). (Это лишь часть их десятилетней переписки, неопубликованные фрагменты которой в дальнейшем цитируются с любезного разрешения Н. И. Сагаловского.) В одном из писем (24 февраля 1984 г.) Довлатов, словно вдогонку послесловию, дает «в двух словах» конспект «филологического трактата» «Главное противоречие творчества Сагаловского»: «Ваши вещи по внешнему облику, по костюму, так сказать, абсолютно демократические, вроде бы — для народа, такой еврейский Демьян Бедный, то есть фразеология, синтаксис и прочая внешняя атрибутика — народные, массовые, но! — оценить Ваши вещи, я уверен, способны только чрезвычайно интеллигентные люди. В результате народ, условно — Брайтон-Бич, удивляется — почему нет мата и смака, где тетя Хая с китайцами, яйцами и прочими делами, где антисоветские частушки и так далее, а интеллигенция (средняя, нормальная, не такая изысканная, как мы с Вами) смущена внешне народной формой, наличием если не тети Хаи, то Рабиновичей, Кацев и некоторых фривольностей» (Письма, 224).
Публикационный бум перестроечных лет практически не отразился на судьбе Сагаловского, его «бумажные» публикации немногочисленны. Однако на сайте «Стихи. ру» есть большая, регулярно пополняемая подборка, в том числе «небольшой роман в стихах» «Приключения Гольдензона Крузо», посвященный «памяти замечательной газеты „Новый американец“» (1982), а также стихотворение «Памяти Сергея Довлатова» (1991). Цитируем заключительные строфы:
На той земле, где нищи мы и голы,
где именем Твоим ласкают слух,
мои несовершенные глаголы
не жгли сердец, прости меня, Главбух…
И, преисполнен высшей благодати,
седой Главбух, суров и отрешен,
прочтет мой труд и вечное «К оплате»
напишет в уголке карандашом.
Я скромной благодарностью отвечу
и в дальний путь направлюсь не спеша.
И явится моей душе навстречу
Довлатовская грешная душа.
Обнимемся и станем в райских кущах
вести неторопливый разговор.
Куда спешить? Уже ни дел текущих,
ни суеты — свобода и простор.
Уже плевать на славу и на сплетни!..
Он будет возвышаться надо мной —
все тот же, сорокадевятилетний,
каким ушел когда-то в мир иной.
Он скажет: «Не забыли — ну и ладно.
Простим и ничего не возомним».
И станет мне покойно и отрадно
от мысли, что опять я рядом с ним…
Пусть торопить свиданье неуместно,
но где-нибудь за далью голубой,
мой друг, и для меня найдется место,
и мы еще увидимся с тобой…
«Витязь в еврейской шкуре» — перефразирование заголовка знаменитой поэмы грузинского поэта Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (XII в.).
Вернее, он написал мне письмо. — Письмо Н. И. Сагаловского в редакцию «Нового американца» (1980) включало и цитируемое далее четверостишие:
Уважаемые мистеры!
Как новый американец и подписчик Вашей (нашей) газеты, замечаю недостаток свежих сил на страницах последней, с целью искоренения какового и прилагаю ряд высокохудожественных произведений малоизвестного автора, а именно себя (дальше предложение не выкручивается).
Если это не годится для печати, прошу просто принять в подарок — на добрую, долгую память.
О себе — не состоял, еврей, почти год, бывает всяко, Киевский ОВИР, жена, дети, теща, американо <���рынок в Риме. — Н. С. >, друг в Чикаго, ах, Америка, три бедрума, газолин дорожает, а что я тебе говорила?..
Давайте дружить. Поэты — пусть они и плохи — необходимы Вам, как свет. Поэт всегда — продукт эпохи, а без продуктов жизни нет.
С уважением,
Наум Сагаловский (Чикаго).
Против течения Леты
Звезда. 1991. № 9.
Рецензия, вероятно, написана в 1983 г. вскоре после публикации книги Яновского.
Яновский Василий Семенович (1906–1989) — писатель, врач. Родился в Полтаве, в 1922 г. нелегально перешел советско-польскую границу, с 1926 г. жил в Париже, с 1942 г. — в США. Относится к так называемому «незамеченному поколению». Романы и повести Яновского «Колесо» (1930), «Челюсть эмигранта» (1957) не вызвали особого резонанса. Наибольшую известность пробрела как раз рецензируемая Довлатовым мемуарная книга «Поля Елисейские» (Нью-Йорк, 1983) — желчный, язвительный рассказ о жизни русской литературной эмиграции в Париже в «Замечательное Десятилетие» (авторское определение) перед Второй мировой войной. Переиздана с предисловием Довлатова (СПб., 1993). Наиболее полное издание, куда входят и «Поля Елисейские»: Яновский В. С. Сочинения: В 2 т. М., 2000.
Есть сведения о встречах Довлатова с Яновским: «К нему приходил в гости Довлатов, который, по словам той же Изабеллы <���жены Яновского>, „выпивая водку, вставал и по-гусарски выворачивал локоть“» ( Ровнер А. Листок, поднятый во время прогулки. Главы из книги воспоминаний).
В письме от 21 марта 1983 г. сохранились краткие взаимооценки: «Поляк готовит сенсационную книгу воспоминаний Яновского „Поля Елисейские“, о первой эмиграции. Я один раз заглянул Лене через плечо в текст и увидел, что Цветаева названа „Дурехой“, абзац же про Бунина начинается словами: „Как всякий эпигон…“ <���…> Две мои книжки он прочел и впечатления выразил кратко: „Очень много воды…“ Тем не менее он нам с Леной нравится, потому что он — один из немногих русских эмигрантов, которые за шестьдесят лет жизни на западе стали наконец похожи на интеллигентных иностранцев» (Переписка, 242).
«Один раз» — вероятно, довлатовская мистификация, и книга была если не прочитана, то внимательно просмотрена. Упоминаемые фрагменты разделяет почти сто страниц, и расположены они в обратном порядке. «Среди эпигонов за рубежом он воистину был самым удачным» ( Яновский В. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 134). «Я постепенно начал считать ее в каком-то плане дурехой, что многое объясняло» (Там же. С. 221). В дальнейшем, кстати, первоначальные оценки существенно корректируются мемуаристом: рассказывая о последней встрече с Цветаевой перед отъездом в СССР, он называет ее «упрямой, несчастной, замечательной женщиной» (Там же. С. 227).
О чтении последним довлатовским автопсихологическим персонажем, Григорием Борисовичем Кошицем, «сенсационных мемуаров Яновского» упомянуто и в рассказе «Игрушка» (СС-3, 529).
Ключевая метафора рецензии уже была использована в стилизованной газетной заметке, предваряющей двенадцатую главу «Компромисса» и будто бы опубликованной в газете «Советская Эстония» в октябре 1976 г. под заглавием «Память — грозное оружие»: «…Испокон века против течения Леты движется многоводная и неиссякаемая река человеческой памяти…» (СС-1, 448).
«Я должен вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если я буду о мертвых повествовать, как о живых». — Этот эпиграф-афоризм Яновского кажется перевертышем парадокса Г. К. Честертона (1874–1936): «Перестаньте хоть на время читать то, что пишут живые о мертвых; читайте то, что писали в живых давно умершие люди» («История против историков»).
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: