Виктор Колкутин - Самые нашумевшие преступления истории

Второй гласит, что преступность интернациональна, она не знает границ, её движение и активность определяются замыслами и законами, не подвластными пониманию нормального человека (вспомним захват больницы в Будённовске, трагедию взорванных домов в различных городах Российской Федерации, захват заложников на Дубровке, а затем и сверхдикость — захват в заложники 1 сентября школьников в Беслане).

Третий — никогда и никому нельзя мстить. Это не в силах человека. Я не видел ни одного человека, который отомстил своему обидчику сполна (по его мнению) и был бы этим счастлив. Никогда месть не несет удовлетворения — это ложный вариант, отвергнутый и божеским, и человеческим законом. И если Господь провозгласил «Аз воздам!», то негоже человеку встревать в эту сферу. К тому же существует мирской суд, который не мстит, а воздаёт. Воздаёт наказание в соответствии с человеческим пониманием об этом воздаянии. Буданов похищал и убивал чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, реализуя своё чувство мести. Он сделал это, но стал ли он счастливым от того, что убил беззащитного человека, который был много слабее его и физически и морально? Я не видел счастья на его лице. Впрочем, и раскаяния тоже не видел. Скорее — досаду от того, что не сумел грамотно замести следы. Может быть, раскаяние посетило его позже?..

Эти мысли не оставляли меня в течение всего судебного процесса. Особенно убийственной для Буданова и его защитника стала посмертная психологическая экспертиза Эльзы Кунгаевой, в ходе которой было доказано, что по своей структуре личности и складу характера она не могла в ситуации смертельной опасности проявить те эмоции и реакции, о которых давал показания Буданов, — хвататься за пистолет, угрожать расправой над его близкими, кричать о том, как она будет наматывать на автомат кишки его дочери и т. д.

Эльза Кунгаева была человеком (с точки зрения психологов), никогда не вступавшим в конфликты и даже боящимся их. Для неё единственным разрешением конфликтной ситуации был уход от неё. Уход любым способом. Вспомним ситуацию в доме Кунгаевых, когда по приказу Буданова его подчиненные стали увозить девушку из дома. Она потеряла сознание, и её пришлось нести на руках, завёрнутой в одеяло. Именно такой вариант поведения был для импульсивного Буданова наиболее неприемлемым и раздражающим. Он хотел контакта со своей пленницей любой ценой. Если бы она разговаривала с ним, кричала, как-то сопротивлялась, это, как ни странно звучит, было бы для неё спасением. Тогда похититель адекватно мог воспринять её поведение и видеть в ней полноценного противника. Противника можно пытать, посадить в холодную яму, но убивать его, пока не получишь нужные сведения, нельзя. Такова психология людей, подобных Буданову. Поэтому он и выдвинул ложную версию о том, что ему угрожали, поведение пленницы было активным ит. д. То есть Буданов, возможно, не совсем отдавая себе в этом отчёт, нарисовал картину того, как он бы вёл себя, если бы попал в аналогичную ситуацию плена. Молчание Эльзы Кунгаевой, её пассивность по отношению к собственной судьбе, полуобморочное состояние — вот что действительно вывело Буданова из состояния равновесия. Он, который командовал десятками взрослых людей (в числе них были весьма отчаянные личности), не мог выжать ни одного слова из молоденькой чеченки, почти ребёнка. Если бы не состояние алкогольного опьянения, возможно, он смог бы разобраться в причинах этой пассивности, однако то возбуждение, которое даже в малых дозах несёт в себе алкоголь, лишил Буданова этой возможности. Он зациклился лишь на одной версии: передо мной враг и его надо заставить говорить любой ценой! Второй составляющей его агрессивного поведения была непомерная амбициозность Буданова. Он представить себе не мог, что после нескольких часов допроса пленницы выйдет к сослуживцам и скажет: «Она мне ничего не сказала». Это, по его мнению, равнялось бы полной потере авторитета командира. Иными словами, сошлись две личности, конфликт которых в данной обстановке не мог разрешиться бескровно. Буданову нужна была от Эльзы Кунгаевой любая информация, чтобы оправдать своё самоуправство, а пленница не могла сказать ни слова, так как ситуация конфликта была для неё запредельным стрессом. Каждая из конфликтующих сторон пошла до конца. В результате — смерть Эльзы Кунгаевой, задушенной полковником Российской армии на территории дислокации подчинённой ему воинской части. А затем попытка этого полковника скрыть следы своего преступления руками подчиненных.

Такая вот психологическая составляющая этого уголовного дела.

После некоторого сопротивления со стороны обвиняемого и его защитника суд назначил, а комиссия судебно-медицинских экспертов провела очередную судебно-медицинскую экспертизу состояния здоровья Ю.Д. Буданова. В результате исследований выяснилось, что никаких повреждений кожных покровов головы Буданова, причинённых осколками, не выявлено. Также не выявлено и самих осколков (достаточно было сделать рентгенографию черепа подсудимого в двух проекциях). Все сосудистые изменения в головном мозге были связаны не с последствиями каких-либо травм, а являли собой возрастные изменения на фоне быстро прогрессирующей гипертонической болезни.

Как ни старалась защита, но материальная почва заключений о невменяемости и аффекте была выбита окончательно. В этой ситуации суд был поставлен перед необходимостью назначить ещё одну комиссионную комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу. В связи с выраженным сторонами процесса недоверием к экспертным учреждениям, в которых уже проводились подобные экспертизы, был сформирован уникальный состав комиссии, куда вошли специалисты, приглашённые из разных регионов и ведомств. Поначалу планировалось, что в состав комиссии войдут 15 человек, но часть профессоров отказалась от этой «почётной миссии». Кто-то просто испугался возможных последствий (забегая вперёд, скажем прямо — последствия в отношении некоторых членов комиссии имели место быть), кто-то посчитал невозможным идти против своей совести, но не у всех хватило духу в соответствии с этим публично высказать своё мнение. Оставим это на совести каждого. Важно другое — нашлись коллеги, которые не побоялись активно высказать свою позицию по данному делу, основываясь на своих специальных познаниях.

Итог работы этой комиссии был таков: двое экспертов составили отдельное от основной комиссии заключение (то есть фактически дали особое мнение), которое заключалось в отрицании у Буданова каких-либо хронических или временных психических расстройств. В период инкриминируемых ему деяний в превышении должностных полномочий, похищении и убийстве Эльзы Кунгаевой он мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний и руководить ими. По заключению психолога, Буданов в период совершения преступления не находился в таком эмоциональном состоянии, которое могло существенно повлиять на его поведение при совершении инкриминируемых ему деяний. Эта часть комиссии также сделала вывод о том, что по своему психическому состоянию Буданов в настоящее время может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.