Константин Полторанин - Давай, до свиданья! Как спастись от мигрантов

«Колониалистская предпосылка» и «принцип главной опасности» предполагали, что национализм «угнетенных народов» — это реакция на репрессивную политику царизма и «великорусский шовинизм». Поэтому только активной поддержкой национальных меньшинств и, в какой-то мере, антирусскими мерами можно было возвратить доверие меньшинств к преимущественно русскоязычным большевикам и, как следствие, рассчитывать на их участие в социалистическом строительстве. «Великорусский шовинизм» был признан главной опасностью. В результате национализм меньшинств в какой-то мере допускался как исторически обоснованный, а русский национализм пресекался.

Наконец, усвоенный большевиками «Пьемонтский принцип» утверждал, что трансграничные этнические связи могут иметь политические последствия. Так, поддержка приграничных меньшинств (например, украинцев и белорусов) могла способствовать позитивному имиджу Советского Союза и социалистического строительства по другую сторону границы (соответственно, у белорусов и украинцев в Польше). Такой политикой большевики надеялись дестабилизировать соседние государства и укрепить там популярность коммунистических партий. Некоторые амбициозные активисты даже надеялись на отделение приграничных регионов соседних государств и их присоединение к советским «братьям».

Исходя из этих предпосылок и была разработана советская национальная политика, которая прежде всего предполагала создание национальных территорий для всех национальностей (вплоть до сельсоветов), продвижение местных элит и использование местных языков, государственную поддержку национальной культуры и экономическое выравнивание за счет привилегированного спонсирования национальных окраин. В свою очередь, по логике «положительной деятельности» интересы бывших «угнетателей», русских, нередко ущемлялись. Это выражалось в осуждении русской культуры, непропорциональном представительстве в национальных регионах и т. д.

Одной из самых любопытных сторон советской национальной политики была кампания создания национальных территорий. Система национальных советов, которая привела к четкой территориализации этнических групп, приняла окончательную форму в Украинской ССР к середине 1920-х и потом была постепенно распространена на весь Советский Союз. В результате, начиная от республик и до колхозов, Советская власть создала более 10 000 национальных территориальных единиц. Советские руководители считали, что каждая национальность должна получить хотя бы какое-то национальное территориальное образование. В результате появились и такие неожиданные территориальные единицы, как Еврейская автономная область с центром в Биробиджане. Однако создание национальной территориальной единицы почти всегда предусматривало появление новых национальных меньшинств и в результате приводило к конфликтам на этнической почве, когда разговор заходил о распределении ресурсов и должностей.

Для демонстрации политики империи «положительной деятельности» Мартин отобрал два конкретных случая: Украинскую ССР и «Советский Восток», который в книге сводится преимущественно к Средней Азии и Кавказу. Выбор этих двух случаев связан с разделением на «западные» и «восточные» национальности, которые вводит Мартин. К «западным» относились развитые, с точки зрения большевиков, национальности (украинцы, русские, белорусы, поляки, немцы евреи, грузины и армяне), а к «восточным» — отсталые. Хотя изначально в отношении всех национальностей проводилась одинаковая политика коренизации, очень скоро советская национальная политика приобрела, как показывает Мартин, несколько разные формы. Так, на «Западе», где существовали достаточно развитые национальные движения, элиты и культуры, коренизация преимущественно свелась к выдвижению представителей меньшинств на важные должности и к поддержке изучения и использования местных языков. В то же время среди «восточных» национальностей, где местные элиты, а иногда даже письменная культура отсутствовали, основной упор делался на воспитание и формирование национальных элит, а также создание национальных культур и языков.

«Советский Восток» занимает второстепенное место в исследовании Мартина и служит прежде всего для того, чтобы подчеркнуть отмеченную разницу между коренизацией на «Востоке» и «Западе». Помимо этого важный феномен на «Востоке», проанализированный Мартином, — это кампания латинизации национальных языков, начавшаяся в середине 1920-х. Главным идеологом и движущей силой этой кампании стал старый азербайджанский революционер Самед Агамали-Оглы, который к 1924 году добился того, что латинский шрифт стал единственным официальным в Азербайджане. После этого Агамали-Оглы задался целью латинизировать и другие тюркские языки Советского Союза. В связи с этимон посетил больного Ленина, и, как сам потом утверждал, получил благословение вождя в виде цитаты: «Латинизация — это великая революция на Востоке».

Латинизация преследовала две цели. Среди национальностей, исповедовавших ислам, латинский шрифт должен был вытеснить арабский и, таким образом, подорвать позиции ислама и авторитет традиционных культурных лидеров. В более широком смысле латинский шрифт в данном случае считался символом интернациональной культуры и культурной революции на «Востоке» и противопоставлялся кириллице, которая ассоциировалась с православной миссионерской деятельностью и российским колониализмом.

Размах этой кампании, которая имела в том числе и определенный анти-русский элемент, со временем стал столь велик, что в конце 1920-х всерьез обсуждался вопрос перевода русского языка на латиницу. В частности, нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский был ярым сторонником латинизации русского языка. Необходимо подчеркнуть, что кампания латинизации зародилась изначально как инициатива местных партийных активистов на Кавказе, и только потом была воспринята центральными властями и применена в широких масштабах.

Преимущественное внимание Мартин уделяет Украинской ССР, поскольку украинцы были наиболее крупной по числености национальностью после русских. Помимо этого для Мартина украинизация предстает как наиболее яркое проявление коренизации, а развитие ситуации в Украинской ССР играет ключевую роль в трансформации советской национальной политики к середине 1930-х годов.

Несмотря на все усилия центральных и республиканских (украинских) властей, как пытается показать Мартин, всесторонняя украинизация провалилась. На провал лингвистической украинизации, в свою очередь, повлияли как сопротивление русских и русскоязычных украинцев в партии и городах, так и приоритет экономической и социальной политики по сравнению с национальной.