Михаил Ошлаков - Гений Сталин. Титан XX века (сборник)

Говорят еще, будто бы Сталин репрессировал их, узнав от Берии, что Вознесенский летом 1941-го предлагал сместить Сталина с должности генсека. Это вообще несерьезно! Молчать, покрывая «мерзавца» столько лет, было бы со стороны Берии бо́льшим преступлением, чем со стороны Вознесенского что-либо в сердцах сболтнуть.

Мотивы, заставившие Маленкова, Берию и Хрущева уничтожить ленинградскую группировку, были ясны: усилить свою власть. Они боялись, что молодая ленинградская команда придет на смену Сталину.

Ясно, что суть и причины «наката» на ленинградскую команду Сталин понимал никак не хуже Судоплатова. Тем не менее в ходе следствия по «ленинградскому делу» он действительно повел себя пассивно, не выразив к судьбе несчастных особого интереса. Если Жукова Сталин счел необходимым «прикрыть», то Вознесенского и Кузнецова откровенно сдал . Почему это произошло? В свое время президент Соединенных Штатов Америки Д. Эйзенхауэр сказал:

Тенденции важнее, чем записанные действия того или иного периода… Изучение событий последнего полувека показывает, что действуют неодолимые силы, порождающие тенденции, которые будут существовать в течение ряда десятилетий и сила которых будет неуклонно нарастать.

Да, Сталин действительно безошибочно читал мировые тенденции и, задумываясь о будущем страны, стремился принять базовые, системные решения в направлении их развития. Однако Сталин не был ясновидящим, он не мог угадать – какие конкретно события будут происходить в стране через год, два или пять, какую систему власти, какие кадры потребует ситуация в ближайшем будущем.

Очевидно, Сталин не считал «ленинградскую команду» настолько лучше и пригоднее для руководства страной, чтобы вмешиваться на ее стороне в борьбу за власть, в которой одна из группировок неизбежно должна была погибнуть.

Разумеется, что все перемены, происходившие со Сталиным, все несвойственные ему компромиссы члены Политбюро прекрасно видели и воспринимали как признак слабости.

Наступил момент, когда «кремлевская стая» поняла, что их вожак, думавший за них, бравший на себя всю ответственность, прикрывавший их своим авторитетом, состарился и превратился в «волка-одиночку». А старый вожак становится не просто бесполезным, он делается опасным, ибо, куда он ведет теперь своих товарищей – неизвестно. Волк-одиночка должен умереть, иначе рано или поздно он заведет всю стаю за флажки.

Не кто иной, как Сталин приучил своих соратников в высших эшелонах власти к законам стаи – слабые не должны сковывать сильных, а трудные кадровые решения следует принимать без колебаний.

И вы хотите после этого, чтобы ЦК молчал! За кого Вы принимаете наш ЦК? И вы хотите, чтобы я молчал из-за того, что вы, оказывается, питаете ко мне «биографическую нежность»! Как Вы наивны и до чего Вы мало знаете большевиков…

В начале пятидесятых годов воспитанные Сталиным члены Политбюро оказались перед необходимостью разрешения дилеммы: подвергать ли опасности себя, а возможно, и всю страну из-за «биографической нежности» к Иосифу Сталину?

Волк-одиночка

Надо сказать, что здесь «чистые» апологеты Сталина часто допускают ошибку, пытаясь уложить последние месяцы жизни и саму смерть вождя в схему – хороший Сталин и плохие соратники. Называть членов Политбюро в довоенный период «ближним кругом» Сталина, плечом к плечу стоявшим с ним в смертельной схватке с троцкизмом, а в послевоенный – исключительно «кремлевской шайкой» и «заговорщиками» – несправедливо и не очень умно.

Говоря о роли Сталина в истории, нельзя забывать, что это Сталин был для страны и народа, а не страна и народ были для Сталина, а значит, ничего кощунственного нет в том, что мог наступить момент, когда пребывание Сталина у власти перестало соответствовать интересам развития СССР.

В клонящейся к закату, «загнивающей» империи, как правило, нет необходимости ускорять уход пожилого, пассивного вождя – его авторитет обеспечивает процветание элите, перед которой уже не стоит крупных и амбициозных политических задач, а также гарантирует стабильность всему обществу.

В то же время чем более жизнеспособно государство, чем больший потенциал развития, рывка скрывается в нем, тем больше государственный организм стремится к освобождению от всех факторов, сковывающих его движение вперед, и прежде всего от постаревшего лидера.

Система управления, сложившаяся в Советском Союзе в предвоенный период, когда Сталин знал лично всех директоров заводов, поштучно распределяя шпалы и листы стального проката, сложилась вовсе не оттого, что Сталин был единственным умным человеком в стране. Такое положение диктовалось исключительно суровой необходимостью, поскольку квалифицированные кадры, структура контроля, связь, дороги – словом, все то, что образует систему управления, в Советском Союзе попросту отсутствовало. Сталин вынужден был взвалить на себя роль не просто руководителя, а настоящего центра управления, напоминавшего по функциям Госплан и Госснаб одновременно. При всех достоинствах Сталина как организатора эта система была ненормальной, рассчитанной только на экстренный период.

Этим, кстати, объясняется жесткий, зачастую основанный на принуждении и давлении стиль руководства Сталина, который с большой натяжкой позволяет говорить о нем не только как о лучшем менеджере, но и как о менеджере вообще, ибо менеджмент – это искусство управления свободными людьми в демократической конкурентной среде . Разумеется, Сталин мог стать великим менеджером, рядом с которым сам Генри Форд, возможно, смотрелся бы коммивояжером средней руки, однако история отвела Сталину совершенно иную роль.

По окончании Великой Отечественной войны ситуация в стране, с точки зрения ее потребности в управлении, кардинально изменилась. Дело было не только в том, что объем задач по руководству экономикой, внутренней и внешней политикой вырос в десятки раз, но и в том, что питомцы Сталина – советские люди – окрепли, повзрослели и готовы были взять в свои руки всю полноту ответственности за построенную ими державу и ее будущее.

Первым, кто отдавал себе отчет в реальности этих перемен, был Сталин. Именно поэтому он и доверил всю народно-хозяйственную работу своим соратникам, практически перестав вникать в ее детали, именно поэтому, вероятно, он и порывался оставить высшую партийную должность.