Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета

Другие были не лучше. Просто жрали все подряд. Как людоеды. Сварил человека. Пару дней поболел и привык. Потом и жгли людей. В психбольницу надо было сажать всех. Жизнь трамвайного билета не стоила.

Я имел отношение к организованной преступности, в середине 90-х был среди «пермских», прозвище Длинный.

Родился в 1976 году в Гатчине. Меня воспитывал дед — человек партийный, его друзья — директора заводов. Один из них, Яров, одно время был рядом с Ельциным. Спортом занимался с детства — борьбой, потом боксом. В 1990 году в спортзалах мы уже увидели бандитов. Тогда их поводки, образ жизни был уже очевиден — дорогие японские иномарки, тонированные «восьмерки». Старшими были Никитин, Сурик. Для всех нас это были символы, к которым надо стремиться, но на нас они смотрели как на мелюзгу. Сами они уже были теми «гатчинскими», кто входил в «малы-шевских». Самого Малышева никто не видел — он был как волшебник Гудвин. Его имя завораживало.

Мы начали бомбить ларьки. Одно время так разошлись, что ночью торговля прекратилась. Как-то в спортзале нас встретили старшие и непринужденно поинтересовались, когда это прекратится, наконец. Мы ответили, жить-то надо. Тогда они сказали, что хватит дурью маяться, и предложили работу на рынке — с каждого торговца собирать по 25 рублей. Тем, кто отказывался, мы ломали товар. В милицию никто не обращался. Она сама была на проценте, кроме старых оперов, единственных, кто мог еще показать зубы.

Чуть позже мы оперились — на стрелки нас начали брать, но присутствовали лишь для мебели. В Гатчине бандитов на 1991 год было уже под сто. Мы до лидеров дотянуться не могли. Чтобы тебя заметили, надо было подвиг совершить, типа семерых одним ударом, тогда реклама и тебя подтягивали. Тюрьма не пугала, к ней относились как к неизбежности.

Потом встретил «пермских», начал работать с Ткачом. Стрельба уже пошла. Пуля, она самая быстрая, но метод не самый умный. Не говорит об интеллекте мафии. Да и конфликты доминировали больше внутрикорпоративные. Мы как-то коллективом сидим и серьезно разговариваем, что, может, придет такое время, и кого-то из нас попросят убрать своего же. Чтоб этого не было, надо жить своей жизнью, чтобы старшие не могли сказать, что мы им должны. Также стреляли из-за пурги всякой, все горячие, пыхают, как спички. Как-то на одной вечеринке парень объявил другому, что тот ему должен. Второй говорит: «Не вопрос, пойдем отдам». Вышли, и он его из-за публичной обиды хлоп на глушняк из ТТ.

Из моих самых близких людей — двоих застрелили. Один — крестный отец моего сына — такие показания дал, что больше для меня не существует. Я ему на очной ставке сказал: «Посмотри мне в глаза — может, что-то путаешь?» Он не посмотрел.

Сел надолго. Брали меня на съемной квартире. Звонок в дверь. Потом грохот и: «Открывай добром — мы с СОБРом». Я кричу: «Бить будете». Они: «Еще как!» Я: «Тогда идите на хрен — сами ломайте-тужьтесь». Пока долбали, я четыре конфорки включил — все сжег лишнее, стекла разбил на кухне, чтоб своим знак подать, если вдруг нарисуются, сел на диван, включил телик — жду.

Когда вышел, отошел. Все, навоевался. У гангстеров точно можно найти справедливость, но только в словаре на букву «С». И то толкование будет в стиле их издания.

Я имел отношение к организованной преступности.

С четвертого класса я уже занимался спортом. В начале дзюдо, но не мое — не пошло. Потом боксом. К концу восьмого класса уже было по пять тренировок в день. Придешь из школы — поспишь пару часов и на тренировку. Школа мне была неинтересна, как и большинству тех парней, с которыми мы тренировались. После восьмилетки поступил в 115-е ПТУ от Метрополитена. Мне даже преподаватели советовали окончить училище с золотой медалью. Но мне это было незачем. Все время проводил в спортзалах. И улица, конечно, а на коктейли в барах немного не хватало. Наверное, я раздолбай. После училища поступил в Институт физической культуры имени Лесгафта. Нас училось около двадцати пяти боксеров. Учиться было даже интересно, химию только мало кто понимал.

Это был уже 90 год. И все, кто хотел пойти в движение на улицу,— пошли. Из двадцати пяти боксеров в братве, так или иначе, оказалось человек пятнадцать—восемнадцать. Это уж точно. Даже тренеры некоторые примыкали. Моего тренера со «Светланы» тоже заманили, но он пару раз съездил на стрелки и сказал — не мое. А вот тренер Артура Кжижевича участвовал в темах.

Темы нарисовывались случайно. Хаос. Мы слышали, конечно, о Кумарине, Малышеве, Колеснике. Но мы — молодежь в те времена. А они как генералы. Поэтому начинали окучивать кооператоров там, где увидим, где случайно найдем. На Московском вокзале кто-то показал спекулянтов, которые проводников снабжают,— пришли — наехали. Они сперва огрызались, даже из газового оружия стреляли. Куда там — пару раз в бороду дали, и все. Милиция местная нас знала — идешь — они навстречу — привет — привет. Иногда только с ними ссорились — как-то поперек них набедокурили — очевидно, их кошелек выстегнули, так они поддали нам. Правда, в кабинетах. Но бить не умеют. Потом отпустили, погрозив.

Время было бестолковое — многое делали не зачем, а потому, что идея пришла в голову. Как-то на стрелку плевую пришли втроем — смотрим, вокруг братва напряженная собирается. Хорошо, что к нам наш знакомый боксер подошел от них и говорит: «А я думаю, что рожи знакомые, хорошо вспомнил, а то вас гасить уже собрались». Так что особенного братства не наблюдал. Как-то на нас с двумя «калошами» прыгнули — опять же хорошо, что меня боксер знакомый признал. После этого пошли на Сенной рынок — там знакомые парни «воркутинские» промышляли. Говорим, а где ствол купить можно? Они, мол, вон спекулянты стоят, у них газовое оружие переделанное под боевое. Мы подошли — спросили — они подтвердили — мы в бороду дали им и стволы забрали.

Так покуролесили немного, а потом прибились к солидным грядкам, где вертикаль, дисциплина. Так что с 1988 года уже все те спортсмены, кто хотел, могли влиться в рэкет, а пальба началась где-то с 1992—1993 года. Мне кажется, начали стрелять не боксеры, а тот, кто уступал спортсменам в единоборстве. А после первых залпов стало ясно, что «смит и вес-сон» — аргумент посильнее правильно летящего кулака.

Столица Татарстана уже много лет была поделена между районными молодежными группировками. Еще в конце 70-х годов 26 членов «тяпляповской» банды убивали и калечили людей в течение нескольких лет, за что четверо из них были приговорены к смертной казни. Через 10 лет та же беспощадная молодежь из разных кварталов стала заниматься рэкетом и делить доходы от него между собой.